Результаты нападения таковы: лейтенант Эд Уилкинсон, один из лучших головорезов в отряде, убит, еще трос наемников, дежуривших у вертолетов, тяжело ранены, и если бы не бронежилеты, быть мертвецами и им. Нападавшие пытались также повредить машины, однако с первого раза у них ничего не получилось, напротив, сработала сигнализация. Туземная охрана испугалась воя сирен не меньше, чем сами диверсанты. Когда полупьяный Джейк явился к месту нападения, он застал побоище. Семеро нападавших были убиты, а скольким удалось улизнуть, никто сказать не мог – «языков» взять не удалось. В гневе Джейк казнил каждого третьего стражника из числа тех, кто поставлен был дежурить у вертолетов, но проморгал нападение.

Утром, протрезвев, король издал страшный декрет, согласно которому жизнь одного пришельца приравнивалась к жизни одной тысячи туземцев, а нападение на пришельца каралось смертью для сотни человек. Во исполнение декрета и в доказательство серьезности своих намерений Джейк велел согнать ко дворцу тысячу триста человек, схваченных совершенно произвольно, и расстрелять их. Чем добился еще большей ненависти к себе жителей Тарантии. С середины дня узурпатору начали поступать сообщения о народных волнениях в городе. В четыре часа пополудни огромная толпа двинулась к дворцу. Люди несли с собой тяжелые камни. Приблизившись к площади, они стали забрасывать глыбами стоящие машины. Вначале король направил к ним канцлера Публио, но бунтовщики не стали его слушать, обозвали предателем и едва не пристрелили. Предназначавшуюся Публио стрелу получил генерал Корнелий. Тяжело раненного генерала кое-как удалось эвакуировать. Однако бунтовщики, вдохновленные первым успехом, дерзко рванулись к вертолетам и принялись бить их тяжелыми мечами и железными прутьями. Джейк вынужден был отдать приказ стрелять на поражение. Прежде чем толпу удалось рассеять, были ранены еще два наемника и повреждены четыре вертолета.

Как выяснилось вскоре, неприятности на этом только начинались. К вечеру начался массовый исход из города- Не имея возможности выбить свирепых пришельцев из Тарантии, сотни и тысячи ее жителей, погрузив семьи и скарб на телеги, устремились к воротам. Те, кто были побогаче или имели жилье вне столицы, уходили налегке либо уплывали по Хороту на своих судах. Когда Джейку доложили об исходе, он не на шутку испугался. Он вовсе не жаждал стать королем мертвых стен. Канцлер Публио посоветовал растерявшемуся монарху срочно отменить свой страшный декрет. Однако Джейк не мог пойти на это, и ему пришлось снова прибегнуть к грубой силе. Пять вертолетов были срочно подняты в воздух. Настигнув беженцев, они обстреляли колонны. Пришлось уничтожить или ранить еще пару тысяч человек, потопить несколько десятков лодок, прежде чем тарантийцы поняли, что сохранить свою жизнь они могут лишь в стенах города. Так фактически король Джейк взял в заложники своих подданных, и это, естественно, не могло прибавить популярности ему и устойчивости его власти.

Вторая ночь после штурма принесла новые неприятности. Джейк даже не ложился спать, ибо ожидал их. И дождался: в два часа пополуночи кто-то подобрался к вертолетам (хотя охрана была четырехкратно усилена, более напоминая сплошное оцепление) и попытался поджечь их с помощью неизвестного текучего вещества, похожего на масло. Самое страшное, что огонь распространялся с катастрофической скоростью и его было очень трудно тушить! Так Джейк потерял еще два вертолета. Чтобы не сгорели все, он вынужден был среди ночи поднять по тревоге своих людей и отдать приказ на взлет. Пока сонные наемники бежали к своим машинам, арбалетные болты, выпущенные таящимися в ночной тьме стрелками, настигли троих. В довершение ко всему пламя перекинулось на дворец, и потушили его лишь к утру. Пользуясь занятостью наемников на пожаре, нескольким тысячам тарантийцев все-таки удалось улизнуть из города.

Утром король Джейк, не выспавшийся, разбитый и злой, расстрелял еще несколько сотен человек. Впрочем, он уже понимал, что репрессивные меры только ухудшают его положение. Простейшие арифметические подсчеты показывали, что если все пойдет так дальше, через две-три недели от его вертолетной армады ничего не останется, равно как и от аквилонской столицы. Еще раньше закончатся боеприпасы и исчезнут люди, согласные ему служить. Уже теперь, через сутки после штурма, сторонники нового короля, и без того немногочисленные, наотрез отказывались выходить в город, ибо, как выяснилось, обратно во дворец они, как правило, не возвращались: с приспешниками завоевателей тарантийцы расправлялись скоро и безжалостно.

Знать, за редким исключением, успела покинуть город. Формально Джейк был королем, но, поскольку его власть не распространялась далее столицы, реально в провинциях по-прежнему правили конановские вельможи. Налоги перестали поступать, торговые караваны обходили Гарантию стороной – город оказался в изоляции, а узурпатор ничего не знал о том, что творится за его пределами. Начались грабежи и мародерство, внезапно обнаружилась и нехватка продуктов – и это в Гарантии, самом богатом городе хайборийского Запада! Новые проблемы возникали ежечасно, и Джейк все отчетливее понимал, что теряет контроль даже над столицей.

И все же главная его проблема была в другом. В его собственном отряде неумолимо назревал бунт. Ведя своих парней на штурм Тарантии, Джейк Митчелл обещал им королевскую жизнь. Вместо этого они получили лишь всеобщую ненависть и постоянный страх за свою жизнь. Отважные наемники вынуждены были отбиваться от атак черни и выполнять работу палачей. За сутки с небольшим отряд потерял уже десять человек, и любой из пришельцев понимал, что именно он может стать следующей жертвой. Головорезы Джейка вымещали свою злобу на аквилонцах, но это не могло защитить их от гнева враждебной страны.

Общая опасность сплачивала наемников, они по-прежнему выполняли приказы Джейка, однако сама атмосфера накалялась, и недовольство капитаном все чаще высказывалось вслух. Зачинщиком выступил Хьюго Гамильтон. Он подбивал других покинуть Тарантию и поискать счастья в иных землях. Его поддерживали такие влиятельные наемники, как Фил Фрезер, Педро Гарсиа, Джейсон Лестер и Фрэнк Спири. А поляк Станислав Дубровский по кличке Пан договорился до такого вздора, что, мол, напрасно кэп прикончил карлика Тезиаса, Великую Душу, так как карлик, мол, не исключено, вернул бы их обратно в двадцатый век. К счастью для Джейка, Дубровского никто не поддерживал. Вернее, пока не поддерживал. Во всяком случае, нехитрая мысль – во всем виноват кэп, как видно, крепко засела в голове по крайней мере трети наемников, и число их росло. Взлетая над Тарантией, Джейк уже не мог быть абсолютно уверен, что Меченый Хью, как звали Гамильтона из-за ужасного шрама, протянувшегося через все лицо, или, к примеру, тот же Пан не пошлет ракету вдогонку «Черному коршуну» капитана или просто не пристрелит Джейка из пистолета, когда тот вернется.

Карать и даже наказывать бунтовщиков не было никакой возможности. Если в этом хаосе пришельцы увидят, что кэп поднял руку на своих, взбунтуются все, и тогда Джейку Митчеллу придет конец. Поэтому командир вынужден был как бы не замечать ропота подчиненных. Он лихорадочно искал выход, даже советовался с Публио и другими аквилонцами, кто согласился служить ему, а это на чванливого американца было совсем не похоже. Никто не мог ничем помочь ему. Прислужники узурпатора лишь падали на колени и молили Джейка защитить их от черни. Толкового совета от них нечего было ждать. Многие из переметнувшихся в первые часы после штурма к Джейку теперь искали способы бежать из дворца – и находили. К исходу вторых суток положение короля стало настолько отчаянным, что, когда его вертолет взлетел над городом и понесся прочь, кое-кто всерьез решил, будто узурпатор уже бежит из Тарантии. Не страшась ужасной черной птицы, люди выбегали на улицы и провожали ее глумливым смехом и улюлюканьем. Еще несколько часов назад Джейк, недолго думая, перестрелял бы этих жалких дикарей, но теперь он лишь до боли стиснул зубы. Боеприпаса на всех все равно не хватит…