Содрогнулась земля в лесу: самые свирепые ночные хищники приближались к кругу света от факела. Тараканы-людоеды, еще крупнее жуков-убийц, сползались со всех сторон, привлеченные запахом крови, облепили и жука, сраженного стрелой, и двух других, терзавших первого. С грозным скрежетом подбирались они ближе и ближе к Нику, пожирая все на своем пути.

Ник быстро взвесил в уме свои шансы. Подъемник за ним пришлют обязательно, но вряд ли успеют раньше, чем его настигнут проклятые твари. Он подал сигнал тревоги, и Псобратья придут на зов, но твари наверняка их опередят.

И вдобавок щенок. Жив ли он еще? Может, на него напали жуки или растерзали тараканы? Или его завлекла в лес иная, еще большая опасность? Можно ли его спасти?

– Здесь я его точно не брошу, – мрачно произнес Ник. Нужно действовать прямо сейчас: единственная возможность избежать столкновения с тараканами – использовать то время, пока они поедают жуков. Он изготовился прыгнуть как можно дальше, перескочить через тараканов, но вдруг небесную темень над ним озарил дождь из огненных стрел. Они полетели в кишащую массу хищников.

Лес огласился скрежетом, и от вони паленых насекомых Ника едва не стошнило. С деревьев спускались на канатах Псобратья с толстыми дубинками в руках. К их спинам ремнями были пристегнуты овчарки, а ноги соплеменников защищали доспехи из коры. Псобратья сгрудились вокруг Ника тесным кольцом и, отбиваясь от насекомых, расчищали путь к подъемнику, который уже несся к ним сверху.

– Сюда, Ник! К подъемнику! – Псобрат по имени Уилкс, Военачальник, раскроил дубинкой панцирь жука и отпихнул его ногой в гущу тараканов. Его овчарка бросилась вперед, схватила таракана крепкими челюстями и стала терзать гада, пока тот не разломился пополам, запачкав обаку и ее спутника хлынувшей кровью и внутренностями.

– Не могу! Щенок где-то здесь!

– Щенок? Мальчик? – переспросил Уилкс.

– Да! Он побежал сломя голову, когда на нас напали жуки. Мне нужно идти за ним.

– Некогда. Идем на подъемник.

– Но он где-то здесь!

– Уилкс, их тут целый рой. Мы не сможем их долго сдерживать, – сказал Монро, пока его овчарка вспарывала брюхо жуку.

Свет полной луны озарял кроваво-красные тараканьи крылья и ржаво-бурые панцири жуков, и казалось, будто насекомых тут море.

– Ник, время не ждет. Садись в клеть, – приказал Уилкс.

– Я не могу его бросить!

– Он уже погиб! В этой мясорубке никому не выжить! – Уилкс указал на траву, кишевшую насекомыми. – Садись в клеть. Сейчас же.

Ник позволил Псобратьям увлечь себя к подъемнику, но, когда они начали трудный путь к спасению, он что есть силы вцепился в деревянную решетку и, глядя на полчища насекомых внизу, в отчаянии взывал в темноту:

– Нет! Малыш! Неееееет!

Мари потянулась, размяла затекшие плечи, покрутила головой. В смотровом оконце забрезжил свет. В порыве радости, которая всегда охватывала ее при мысли о скором возвращении матери, Мари вдруг поняла, что совсем потеряла счет времени – всю ночь проработала над портретом отца, а маме его не покажешь. В спешке она отодвинула рисунок в сторону, сушиться, а взамен положила перед собой тот, что ожидала увидеть Леда. Вместо пера взяла в руки заточенный уголек. Несмотря на усталость, собралась с мыслями, вообразила мамины тонкие руки – и за работу.

Шорох в кустах за дверью отвлек ее от почти готового рисунка. Мари по привычке заглянула в смотровое оконце и радостно улыбнулась. Неверные лучи туманного рассвета наконец разогнали серые сумерки.

Снаружи вновь послышался шорох, а потом кто-то поскребся в дверь – раз, другой, третий.

Мари в тревоге выронила уголек – и к двери. Неужто маме опять плохо? Обычно она стучала, а не скреблась, но не всегда – если она делилась целительной лунной силой сверх меры, то слабела, изнемогала.

– Иду, мама! – крикнула Мари, отпирая засов. – Прости, я рисовала и совсем забыла о времени. Сейчас поставлю чай. – Мари распахнула дверь – и мир ее изменился бесповоротно.

На пороге была не Леда, а пес, запыхавшийся, в луже крови.

Мари вскрикнула и отпрянула, пытаясь захлопнуть дверь перед носом у собаки. Но та ее опередила. Хоть пес хромал и жалобно скулил, но все же умудрился проскользнуть в нору.

Следуя по пятам за Мари, он по-прежнему скулил, но ушки на макушке стояли, а хвост дружелюбно вилял. Мари застыла, вжавшись спиной в поросшую мхом стену пещеры, не в силах отвести от пса взгляда. Теперь, когда отступать ей было больше некуда, он сел чуть поодаль, не сводя с нее пытливых янтарных глаз, что смотрели прямо в душу.

Хоть и крупный, но еще щенок. – Мысль Мари работала четко и ясно, но будто помимо ее воли. – Лапищи огромные, будто на вырост. – Мари окинула щенка внимательным взглядом и ахнула. Густая черная, как у соболя, шерсть на его груди висела клочьями, перепачканная свежей кровью.

– Что с тобой стряслось? Как ты сюда попал?

Услышав ее голос, щенок радостно запрыгал, рванулся к ней, но тут же взвизгнул от боли, беспомощно задрал большую неуклюжую лапу и принялся зализывать.

Мари, не раздумывая, опустилась перед щенком на колени, протянула руки. Щенок захромал к ней, упал в ее объятия, прильнув мордой к груди. Он поднял взгляд, снова заглянул ей в глаза, и Мари переполнили чувства – облегчение, радость и безбрежная, беззаветная любовь.

Она вдруг поняла, что привело сюда щенка.

– Ты пришел за мной, – выговорила Мари, не в силах сдержать душившие ее рыдания.

Они сидели бы так часами – прильнув друг к другу, связанные чудесными, непостижимыми, очень важными узами – но мамин голос, тихий, будто она шептала молитву Матери-Земле, вывел Мари из забытья.

– Как его зовут, Мари?

Мари сквозь слезы увидела в дверях Леду и улыбнулась так, будто сердце у нее вот-вот разорвется от счастья.

– Ригель! Его зовут Ригель, и он выбрал меня!

– Конечно, он выбрал тебя. Ты же папина дочка, – сказала Леда сдержанно, но слезы на ее щеках противоречили невозмутимому тону. Мать небрежно смахнула их. – Как думаешь, не будет Ригель против, если я войду?

– Да что ты, мама, заходи! – Одной рукой Мари поманила маму в дом, а другой нежно погладила Ригеля. Услыхав голос Леды, щенок завозился в объятиях Мари, повернулся к двери и стал с опаской наблюдать за Ледой, но Мари чувствовала, что тело его расслаблено.

Леда вошла в тесную норку, возле самого порога нагнулась, осторожно поставив корзину с дарами, что принесли ей в ту ночь соплеменники, а потом захлопнула дверь и старательно заперла на засов. И повернулась к Мари и щенку.

– Мари, Орион будто читал мысли твоего отца. Гален объяснял мне, что у них с Орионом сверхъестественная связь, что собака и ее спутник чувствуют друг друга на расстоянии.