— Будь это так, — возразил Габриель, — ты не сидел бы сейчас привязанный к креслу. Однако вернемся к твоей встрече с Рене Броссаром. Что было дальше?

— Он передал просьбу Поля не возникать. Потом мы немного перетерли за дело.

— Перетерли?

— Обсудили мои отступные. Поль сделал предложение, я — встречное. Мы торговались.

— И все — по телефону?

Лакруа кивнул.

— Какую роль в похищении играл Броссар?

— Он стережет девчонку в доме.

— Поль — с ним?

— Я не спрашивал.

— Сколько еще людей в доме?

— Без понятия. Знаю только, что с ними женщина, они косят под семью.

— Броссар упоминал англичанку?

— Говорит, она жива.

— И все?

— И все.

— На чем вы остановились в терках с Полем и Броссаром?

— Этим утром мы наконец договорились.

— Сколько ты с них стряс?

— Еще сотню тысяч.

— Когда принесут деньги?

— Завтра днем.

— Куда?

— В Экс.

— Где именно?

— В кафе близ площади Генерала де Голля.

— Как называется?

— «Ле Прованс». Что еще?

— Как пройдет передача?

— Броссар приедет первым, в десять минут шестого. Я следом — в двадцать минут.

— Где он будет сидеть?

— За столиком на веранде.

— А деньги?

— Броссар обещал привезти их в металлическом кейсе.

— Как незаметно.

— Он так решил, не я.

— Если кто-то из вас не явится, есть запасной план?

— Кафе «Ле Сезанн», вверх по улице.

— И долго тебя будут ждать?

— Десять минут.

— А если не придешь?

— Сделка не состоится.

— Еще указания были?

— Велели больше не звонить. Поль злится, когда кто-то звонит.

— Ну еще бы.

Габриель обернулся. На сей раз Келлер стоял совершенно неподвижно, черным силуэтом на фоне темного неба, и сжимал в руках пистолет с глушителем. Один выстрел, и в черепе Лакруа, прямо над левым глазом, образовалась аккуратная дырочка. Габриель придержал умирающего контрабандиста за плечи, потом выхватил собственный пистолет и резко встал. Прицелился в Келлера.

— Лучше уберите, пока никого не ранили, — спокойно посоветовал ему Англичанин.

— Какого черта? Зачем? — гневно спросил Габриель.

— Он меня разозлил. И потом, — Келлер спрятал пистолет за пояс, — нам он больше не нужен.

Скинув труп на глубоководье в Лионском заливе, они отправились назад в Марсель. Было еще темно, когда причалили в Старом порту. Покинув лодку по очереди, с интервалом в несколько минут, сели в разные машины и отправились вдоль берега в Тулон. Недалеко от городка Бандоль Габриель свернул на обочину, выдернул несколько проводков в двигателе, позвонил в прокатную фирму и истерическим тоном герра Клемпа сообщил, где искать «сломанную» машину. Потом стер свои отпечатки пальцев с руля и приборной панели, сел в «рено» к Келлеру, и вместе они отправились в сторону рассвета над Ниццей. На улице Верди стоял жилой дом, белый, как кость, в котором Контора держала одну из многочисленных французских явок. В конспиративную квартиру Габриель поднялся один; там забрал из почтового ящика посылку с запрошенным у Грэма Сеймура личным делом Мадлен Хэрт. По пути в Экс, пока Келлер вел машину, Габриель ознакомился с материалами.

— Что пишут? — спросил Англичанин спустя некоторое время, проведенное в тишине.

— Мадлен Хэрт — идеальный член Партии, хотя это нам и так известно.

— Я тоже некогда был идеальным солдатом, и вот, взгляните, в кого превратился.

— Вы всегда были негодяем, Келлер. Просто не сознавали этого до роковой ночи в Ираке.

— Я потерял восьмерых товарищей, пытаясь защитить вашу страну от Саддамовых ракет.

— Мы перед вами в вечном долгу.

Остыв, Келлер включил радио и настроил его на частоту англоязычной станции, что вещала из Монако для обширного сообщества английских экспатриантов.

— Тоска по родине? — спросил Габриель.

— Заедает время от времени. Хочется слышать родную речь.

— Вы так ни разу и не возвращались?

— В Англию-то?

Габриель кивнул.

— Нет, ни разу, — ответил Келлер. — Отказываюсь работать на земле Соединенного Королевства и не беру заказы на британцев.

— Как благородно с вашей стороны.

— Какой-никакой, а кодекс должен быть.

— Выходит, родители не знают, что вы живы?

— Даже не догадываются.

— Тогда никакой вы не еврей, — упрекнул его Габриель. — Ни один еврей не позволил бы матери считать себя мертвым. Просто не посмел бы.

Габриель отыскал самую последнюю запись в деле и, пока Келлер вел машину, ознакомился с ней: это была копия письма Джереми Фэллона партийному председателю с предложением повысить Мадлен Хэрт до младшей должности в министерстве и подготовить к назначению на выборную должность. Затем он посмотрел на снимок девушки в кафе, где она сидела за столиком напротив Поля.

Глядя на Габриеля, Келлер спросил:

— Что думаете?

— Удивляюсь, как это восходящая звезда британской правящей партии согласилась выпить шампанского с первостатейным бандитом вроде нашего друга Поля.

— Просто он знал о ее интрижке с премьер-министром. И готовился похитить бедняжку.

— Откуда он мог знать?

— Есть у меня догадка.

— Фактами она подтверждается?

— Парочка аргументов найдется.

— Тогда это просто догадка.

— Хоть время поможет скоротать.

Габриель закрыл папку с делом, как бы сообщая: слушаю вас внимательно. Келлер выключил радио и начал делиться соображениями:

— Мужчины вроде Джонатана Ланкастера, если заводят любовниц, всегда наступают на одни и те же грабли. Наивно думают, будто их телохранители держат рот на замке. Это далеко не так: ребята судачат друг с другом, с женами, подружками, а еще со старыми приятелями из частного охранного сектора Лондона. Вот так, постепенно, их сплетни доходят до людей вроде Поля.

— По-вашему, Поль связан с лондонскими охранными фирмами?