litbaza книги онлайнИсторическая прозаОбреченный царевич - Михаил Попов

Шрифт:

-
+

Интервал:

-
+

Закладка:

Сделать
1 ... 16 17 18 19 20 21 22 23 24 ... 142
Перейти на страницу:

Утром четвертого дня, уже и в самом деле сходя с ума от нетерпения, он выслушал доклады Тнефахта, начальника стражи. Обойдя по периметру территорию, на которой закрылся от мира на дни всенародного празднества, он вдруг обнаружил, что ему опять нечего делать. Оставалось последнее – сесть и написать вопрошающее послание брату. Он уже не думал, что унизит себя этим. Для него важнее было разрубить удушающий душу узел. Перед тем как открыть чернильницу, князь решил проверить, чем занят мальчик.

Мериптах и Ти сидели на балконе, выходящем к западной стене, под надзором главного дворцового парикмахера и бессонного конвоя. Пожираемый своей подозрительностью, князь прокрался на цыпочках по прохладному коридору и, застыв у проема, ведущего на балкон, прислушался, почти припав ухом к занавеси. Он услыхал мерное гудение медлительных мух, ленивое, редкое похлопывание мухобойки парикмахера, а сквозь эти привычные слухи текучую, вкрадчивую речь однорукого учителя.

– Это было время, когда Ра только готовился к тому, чтобы отправиться в путешествие по небесам и по Царству Мертвых в Ладье Вечности. Мы уже близки к тому, чтобы приступить к этому рассказу, но сначала ты еще должен узнать о том, как богиня Маат создала времена года, разделив год на три равных части: время Разлива, время Всходов и время Урожая. Затем каждое время года было разбито на месяцы, а месяцы на сутки, по тридцать суток в каждом месяце. Каждые сутки поделили поровну дневное и ночное светило. Солнечный год, таким образом, был равен лунному. Маат назначила Луну заведовать этим порядком, но та не справилась с этим нехитрым делом.

– Знаю, знаю, – раздался голос Мериптаха. – Бог хитрости и мудрости Тот обманул ее с помощью всего лишь одной партии в шашки. Он выиграл у нее пять дней и добавил к солнечному году, поэтому они зовутся днями Тота и на них не распространяется проклятие Ра, в эти дни мы празднуем Новый год. Хочешь, я расскажу тебе, как это произошло?

Кривясь от нестерпимого отвращения, Бакенсети вышел на балкон из своей засады. Он всегда с глубочайшим презрением относился ко всем этим сказкам из жизни суетливых, непоследовательных, коварных египетских божков. Он не запрещал сыну интересоваться ими только потому, что знал – через самое короткое время тот отправится в Аварис, где узнает настоящую науку, не имеющую ничего общего с теми глупостями, которым старые дураки и однорукие уроды учат туповатую мемфисскую молодежь в «Доме жизни». Сейчас же обычное безразличие к египетскому образованию оставило князя. Виною тому было одно место в услышанном рассказе. А именно то, где указывалось на наивность Луны, не способной противостоять хитрости бога-павиана. Он выскочил на балкон и почти крикнул:

– Какая чушь, как можно с помощью шашек изменить мировой порядок!

Никто конечно же и не пробовал ему возражать. Все быстро и молча поднимались на ноги и вытягивали ладони вдоль бедер.

– Лунный год никогда не был равен солнечному. Лунный год всегда был длиною в триста пятьдесят пять дней, а солнечный в триста шестьдесят пять. Всегда! Никакой Тот здесь ни при чем!

Опять никто не обмолвился ни словом в ответ.

– Я всегда подозревал, что вас учат всякой чепухе в затхлой норе у хитрой твари Птахотепа. Но вас там учат и вещам вредным. Ты – учишь!

Острый палец князя проткнул жаркий воздух в направлении однорукого.

– Слышал я мало из того, что ты рассказывал моему сыну, но ты успел возмутить мое сердце.

Однорукий упал на колени так резко, что был слышен удар костей о камень.

Неприятная сцена была прервана появлением Тнефахта. И его сообщением, что во дворец прибыл Мегила.

Бакенсети как-то сразу опал жестами, тон речи его обмяк, в глазах вместо бешеной ярости появились тоска и облегчение.

13

Стоя в балконном проеме, «царский брат» отбрасывал на мозаичный пол длинную, разрастающуюся к плечам тень. Войдя в залу, Бакенсети увидел перед собою темного лежащего гиганта и не решился наступить ему на лицо или живот – приблизился к Мегиле по огибающей дуге. Тнефахт не понял поведения господина, но счел за лучшее проследовать по его следам.

Мегила был, как всегда, в простом кожаном мундире гиксосского сотника, без единого парадного украшения, в простых походных сандалиях. Когда он резко повернулся к Бакенсети, подошвы лязгнули по камню медными набойками. В этом движении было столько непререкаемости, что князь понял: ни оттянуть, ни увильнуть не удастся. Вот прямо сейчас, через несколько фраз, и решится вся его несчастная судьба, вырвут из жалких пальцев последнее сокровище. И он сам сделал шаг навстречу развязке.

– Ты пришел за мальчиком?

– Как мы и договаривались. Прошло три дня.

– Но… – начал Бакенсети, хотя не знал, чем продолжить, и был даже рад, когда «царский брат» прервал его:

– Нет. Не проси меня подождать еще два дня или день. Помни, ты заставляешь ждать не меня, но Апопа.

Тут князю показалось, что он нашел позицию для защиты.

– Не могу поверить, что величайшему из царей может быть известно о простом замызганном мальчишке с заднего двора этого старого дома.

– Ты должен отдать мне мальчика прямо сейчас, чтобы никто не мог обвинить тебя в том, что ты прячешь наследника знатнейшего египетского рода в своем запущенном саду, как обезьяну, с той целью, чтобы незаметно передать ее верховному жрецу Аменемхету, его дяде. Для целей неизвестных, а значит, вызывающих подозрение. Апоп, может быть, и не знает о Мериптахе, число его дел и забот неисчислимо. Но, говоря Апоп, я имел в виду – Аварис. Иногда они одно. Аварис же, как тебе известно, знает обо всем и ведет счет всему.

Бакенсети опустил голову. Медленно, чтобы это не было похоже на кивок. Найдись, найдись слово защищающее!

Помощь пришла с неожиданной стороны. В залу вбежал один из помощников Тнефахта, обычно шныряющий по городу ради полезного подслушивания и распускания нужных двору слухов. Его черная от пыли физиономия скалилась в неудержимой улыбке. Главный советник, извинившись, скользнул к нему, невзирая на всю свою грузность, с удивляющей быстротой. Они пошептались. Шпион растворился. Тнефахт, вернувшись на свое место, сообщил, что верховный жрец храма Амона-Ра в Фивах только что отбыл со всею своей свитой из Мемфиса в направлении Верхнего царства.

Новость так новость! Со всею свитой, значит, и с черным колдуном?! Почему?! Это значит, он отказался от мальчика? Но что теперь делать, на кого надеяться?! И мальчика, значит, можно не отдавать. Но для чего его тогда беречь? Или тут просто какая-то злая фиванская хитрость?!

Бакенсети трудно справлялся с этим обвалом обрывистых соображений, когда Мегила пришел к нему на помощь:

– У тебя медлительные шпионы, Тнефахт. Аменемхет вышел из границ города перед рассветом. Теперь он уже на ладье Амона, которую оставил у большого Львиного канала, когда добирался в Мемфис. Это в четверти дня пути отсюда. Можно считать, что он никуда и не уезжал. Он просто сменил место засады. И занял более удобную позицию для бегства с украденным мальчиком.

1 ... 16 17 18 19 20 21 22 23 24 ... 142
Перейти на страницу:

Комментарии
Минимальная длина комментария - 20 знаков. Уважайте себя и других!
Комментариев еще нет. Хотите быть первым?