Тринадцатый принц чокнулся со мной и приподнял брови:

– Очевидно, в прошлый раз ты сама схватила флягу и начала хлестать с таким лицом, словно жалела, что нельзя опьянеть мгновенно. Почему это я тебя напоил?

– Если бы ты меня не похитил и не уволок, стала бы я хлестать? – спросила я, глядя на него и как бы говоря: «Только попробуй снова сказать, что это не твоя вина».

Тринадцатый принц хохотнул:

– Хорошо, хорошо, пусть так, в прошлый раз я напоил тебя. Но запомни: сегодня ты сама принесла вино и пришла сама, так что потом не говори, что это я тебя напоил.

Обмениваясь шутками и смеясь, мы пили вдвоем. Вскоре наши чайнички опустели. Улыбнувшись, тринадцатый принц стукнул принесенным им кувшином о стол и сказал:

– Я предусмотрителен.

– Точно-точно, – со смехом отозвалась я и вытащила две пиалы.

Принц засмеялся:

– Ты делаешь все в точности так, как сделал бы я. Ты изначально собиралась пить именно так, а не ходить вокруг да около, нетерпеливо потягивая из маленькой чашечки.

Каждый налил себе по пиале, и мы продолжили пить, погрузившись в молчание. Я размышляла о том, что ждет тринадцатого принца в будущем, о собственной судьбе, о которой мне не было известно ничего, и на душе у меня стало тягостно. Не знаю, о чем вспоминал тринадцатый принц, но в его глазах тоже стояла тоска.

Время от времени мы чокались друг с другом и выпивали по глотку, продолжая печалиться каждый о своем. Легче всего опьянеть в минуту скорби. Кроме того, мы уже выпили немало, так что оба были слегка под хмельком. Внезапно мы оба расхохотались. Смеясь, я упала грудью на каменную столешницу и тайком вытерла выступившие слезы.

Вдруг раздались печальные звуки флейты – та мелодия, которую принц не доиграл. Повернув голову, я молча посмотрела на него. Почему же он так печален?

Завершив мелодию, он сжал флейту в руке и, выступив вперед, нараспев прочитал:

Подперев щеку рукой, я улыбнулась и произнесла:

– Говорят, что обладающие блестящим литературным талантом должны уметь слагать стихи за семь шагов[12]. Ты же сочинил столь длинное стихотворение, сделав всего три или пять. Заткнешь за пояс самого Цао Чжи?

Тринадцатый принц покачал головой и лениво протянул:

– Я давно его написал. Просто почувствовал острую печаль, вот и вспомнил его.

Некоторое время я молча разглядывала его, после чего со вздохом сказала:

– Как славно было бы, если бы ты не родился в семье императора! Тогда тебе не пришлось бы наслаждаться безмятежностью лишь в стихах.

Он стоял, повернувшись боком и заведя руки за спину, и с запрокинутой головой любовался луной.

– Сколько раз я сам думал об этом! – проговорил принц после долгого молчания. – Я мечтал, что однажды смогу быть свободным, ездить верхом, носить с собой флейту, меч и иметь возможность отправиться куда угодно. Пускать стрелы на севере, слушать музыку в Цзяннани. Ночевать под открытым небом, пить вино и фехтовать, когда буду в веселом расположении духа. А в минуты, когда мной овладеет возвышенное настроение, при свете лампы слагать стихи в присутствии красавицы. Однако в этой жизни я родился в семье императора, и, даже если сам могу сбежать из клетки, есть те, кого не могу оставить. Я не хочу бросать его одного перед лицом тяжких испытаний. У него есть матушка, есть родной младший брат, но не будь их – ничего бы не изменилось.

Он внезапно осознал, что из его глаз текут слезы, но вытирать их было бесполезно: стоило смахнуть старые, как на их месте тут же появлялись новые. Повернув голову, тринадцатый принц взглянул на меня, не произнося ни слова.

Вытирая слезы обеими руками, я делано улыбнулась и сказала:

– Мы немало выпили, и вино теперь выходит через слезы.

Принц дернул уголками рта, пытаясь засмеяться, но так и не смог. Вернувшись к столу, он взял пиалу и, запрокинув голову, одним глотком осушил ее.

Я тоже сделала большой глоток, а затем положила подбородок на ладонь и произнесла:

– Тринадцатый принц, это удивительно, что мы с тобой нашли друг друга в Запретном городе и наши мысли так схожи. Было бы славно, если бы мы могли быть вместе. Странно, но почему же я тебе совсем не нравлюсь?

Тринадцатый брат, который в этот момент как раз пил вино, тут же поперхнулся. Откашлявшись, он повернул ко мне голову и поднял брови:

– Недоумеваю, как же так: такой выдающийся и исключительный, нахожусь рядом с тобой, но не замечаю, чтобы нравился тебе!

– Даже я, запертая во внутренних покоях, немало слышала о твоих романтических приключениях и страдающих девушках. Тебе мало, что ли? – покосившись на него, язвительно произнесла я. – Когда ты обыкновенно идешь куда-то, хватает ли у тебя смелости оглядываться?

– А почему я должен бояться оглянуться? – спросил тринадцатый принц с недоумением.

– Не боишься оглянуться и увидеть за спиной гору осколков из разбитых сердец? – ответила я, сдерживая смех.

Он захохотал, качая головой, а потом сказал, показывая на меня:

– Да про тебя можно сказать то же самое!

Мы переглянулись и дружно засмеялись.

– Я спросила первой, – с улыбкой напомнила я. – Поэтому ты первым отвечай.

Опустив голову, он ненадолго задумался и заговорил снова.

– Впервые я увидел тебя, когда вы подрались с Минъюй-гэгэ, и самое глубокое впечатление оставило то, какой яростной и грубой ты была. Как ты могла мне понравиться? Моя матушка скончалась очень рано, и ее облик с каждым днем все сильнее изглаживается из моей памяти, но я никогда не забуду ее нежные объятия. Она тихо напевала мне на ухо красивые песни, всегда разговаривала мягким, ласковым тоном, а когда смеялась, ее смех журчал, словно воды. Но ты… – Принц с затаенной улыбкой взглянул на меня. – Чересчур дерзкая!