Старик пощелкал переключателями стенда — засветился экран, имитирующий фоноцелевую обстановку в поле зрения «Иглы».

Капитану ничего не было видно, но головка вдруг пришла в движение, завертелся решетчатый диск-модулятор светового потока, зажужали привода, зеркала медленно двинулись сразу в двух плоскостях, отслеживая положение невидимой человеческому глазу цели.

— Скажите пожалуйста, а где все это изготавливается? — спросил Нестерович, достав большой блокнот и ручку, и набрасывая схему производственной цепочки.

— У нас есть свое производство, в третьем корпусе. — ровно дыша, тихим голосом ответил лауреат Госпремии, глядя почему-то вниз и в сторону.

— А собирается здесь?

— Нет, все там. Здесь мы только испытываем новые технические решения…

— И кроме этого образца, здесь других головок нет?

— Нет.

Лауреат был явно поражен псевдодемократическим синдромом и службу безопасности недолюбливал. Впрочем, капитану было на это наплевать.

— Да мы производим не всю головку! — пояснил ему в третьем корпусе еще один старик, толстый, лысый, краснощекий и невероятно общительный. — Мы зеркала получаем от ЛОМО, автоматику из Коломны! Наше дело — все состыковать, подрихтовать, если что не идет. Тяп-ляп — и готово!

Живчик засмеялся.

— И часто не идет?

— Бывает… Это как с женой — раз на раз не приходится!

— А куда отправляете готовое?

— На ЛОМО. Оно же головное предприятие в кооперации... Против ЛОМО нет приема!

— А они что делают?

— Стыкуют голову с ускорителем, комплектуют системой прицеливания, пусковым контейнером — и продают. Сейчас новый комплекс запустили, на автомобильном шасси. «Джигит» называется, слыхали? Только чур — не сажать меня за разглашение! Ха-ха-ха!

ЛОМО трясли тщательнее и дольше всех.

Весь складской учет сошелся в копеечку. Число полученных из Тулы ускорителей в точности соответствовало числу изделий «Аметиста» и числу ПЗРК на складе готовой продукции оптико-механического объединения.

* * *

Теперь Нестерович сидел и ел конфеты. Вся механическая часть работы была выполнена. Оставалась творческая, то есть божественная.

«Не очень похож я на Бога-творца, — подумал он, глянув краем глаза в зеркало у входа. — Не вполне похож. Так, на творчишку…».

В кабинет вошел старший оперуполномоченный Дмитриев, кучерявый темноволосый мужчина, страдающий одышкой. Сел за стол, замер, охватив голову руками.

— Хочешь чаю, Алексей Антонович? — предложил Нестерович.

Майор подставил чашку.

— Ты чего еще здесь?

— Бдю государственные устои. Сегодня мое бдение.

— А… ну-ну… — старший оперуполномоченный мельком глянул на ворох списков. — Это, кажется, называется гаданием на кофейной гуще.

— Скорее, на чайной заварке. Можно еще на конфетных фантиках.

— Отчего это молодые капитаны нашего отдела так влюблены в службу?

— Оттого, что молодых капитанов нашего отдела так воспитали родители. Как представитель государствообразующей нации, несу свое бремя.

— Что это за нация?

— Мы, славяне, разумеется. Ведь не все народы способны создавать государство. А оно есть не что иное, как оболочка, препятствующая ассимиляции нас другими государствообразующими народами.

— Имею сильные сомнения в наших способностях… — мрачно сказал Дмитриев.

— Чем это ты так расстроен? И, простите за бестактность, отчего от вас прет бензином, как от цистерны Лукойла? На заправке калымил?

— Я машину отцовскую сжег. — махнув рукой, ответил майор. — Отец у меня в Белоруссии жил, в прошлом году умер. Вот маманя и пристала — забери да забери машину. Ей хоть и пятнадцать лет, а бегает хорошо. Бегала…, — поправил он себя.

И Нестерович выслушал печальную повесть о том, как старший оперуполномоченный, свято чтя закон, предпринял попытку растаможить отцовскую «старушку». В результате ему насчитали пошлину в две с половиной тысячи евро.

Обозленный Дмитриев сжег машину тут же, под окнами помещения таможенного терминала.

— Ей красная цена — пятьсот баксов, да и то в базарный день!

— И что теперь?

— Говорят — все равно плати! Факт ввоза был, документально подтвержден — плати! А ты говоришь — государствообразующее!..

— Мытари всех времен и народов одинаковы. Могу тебя утешить только тем, что они не попадут в царствие небесное. Так Христос распорядился. И не ты ли ратовал за скорейшее пришествие на нашу землю порядка? Вот он наступает…

Зазвонил телефон. Нестерович поднял трубку. Говорил недолго, нежно, глядясь на себя в зеркало, поправляя длинными пальцами прядь волос.

— Мать беспокоится? — спросил Дмитриев. — Вот и шел бы домой… Ладно, порадую тебя… Установлена личность Дабира Рустиани. Шеф был прав в своей генеральской прозорливости. Он у нас учился, в инженерно-экономическом.

— Когда?

— В восемьдесят шестом закончил аспирантуру и уехал на родину. Настоящее имя — Кемаль Пехлеви. Не лупай зенками, фамилия эта зело распространенна...

— Как же ты его вытащил, Алексей Антоныч?

— Тупо! Без гаданий. Просмотрел снимки всех выпускников с семьдесят пятого по восемьдесят седьмой. По всем вузам. Думал — с ума сойду. Ничего, не сошел, зато таможня пособила вот!.. Кто это сказал — таможня дает добро? Таможня только берет добро — вот как надо!

— А связи, знакомства?

— Это завтра, завтра… В одной группе с Рыжим учился, между прочим, с главным «приватизатором»...

— Предлагаешь начать разработку Анатолия Борисовича? — усмехнулся Нестерович.

— Бесперспективно. Его проще по СЭБ раскрутить. А у тебя что?

— Голяк пока.

— Разведчикам показываешь снимки?

— Все организовал у Шубина на базе. Каждый день один из нарядов просматривает. Пока ничего. Я не могу понять, что же украли, если все на месте. Учет совпадает по трем предприятиям! Мне подход нужен, идейка. А идейки то как раз и не хватает… Без идеи я с этими списками ничего не сделаю. Каждый мог каждый.

— Да, дружище… А хочется поймать своего Ходжу?

— Его надо поймать, Антоныч...

— Я пойду умоюсь, руки отмою от бензина. Ты пока завари свежего чаю, приберись вокруг. В чистоте лучше думается. Посидим, покумекаем. Мне тоже отвлечься будет полезно...

— Где их черти носят! — Сидоров возмущенно воззрился из-под прямых строгих бровей на своего очаровательного референта. — Антонина! Найдите мне немедленно Дмитриева с Нестеровичем! Разброд какой-то в службе! Я их на казарму посажу: ночевать будут в управлении. Объявлю для третьего отдела «Вихрь-4»...