на боку и он обнимает меня, это самые счастливые минуты в моей жизни. Затем у меня появляется мимолетный страх, что он передумает и перестанет считать меня привлекательной, на смену которому приходит неуверенность в том, во что я ввязываюсь, затем безграничная надежда и больше поцелуев.

В его маленькой спальне я слушаю чириканье птенцов дрозда из гнезда снаружи и полностью расслабляюсь.

Я наполовину обезумела от волнения, возможностей, секса и подчинения. Оттого, что его имя регулярно появляется в моих входящих.

Боже, его руки, и рот, и член. Его плечи и голос. В его маленькой комнате и на моем красном матрасе.

Я показываю ему, как готовить яйца с гренками и пастой «Мармайт» и как заварить идеальный чай. Он рассказывает мне о немецких футбольных лигах и о том, как правильно пользоваться разными типами ножей.

По вечерам я пишу в дневник, держа блокнот на его голове, лежащей на моем лоне.

Ты – разница между голубем и горлицей. Ты – сходство между говяжьим стейком и человеческим языком.

Днем мы обмениваемся по электронной почте эротическими фантазиями, а ночью воплощаем их в жизнь. Я еду на восток от своего дома в Кройцберге до его дома в Пренцлауэр-Берг, пересекаю реку и объезжаю стороной центр Берлина, набирая скорость и радостно предвкушая встречу. Иногда я чувствую себя неудержимой, как будто всё получится, если я буду храброй и доброй, буду следить за здоровьем и много работать. Мы воображаем свои жизни, а затем реализуем их. Я позвоню в его дверь и залезу к нему в кровать, он прижмет меня к стене, и мы зайдем глубже.

3. Гляйс Инзель

Веддинг

52.546352, 13.398491

Доступность:

Добраться просто. Пешеходные переходы и знаки «Добро пожаловать».

Отчет о миссии:

Этот островок безопасности – образец политического идеализма. Тридцать лет назад островок был тупиковым, дороги вокруг него никуда не вели – на их пути стояла Берлинская стена. Островок расположен на окраине старого Западного Берлина, всего в нескольких метрах от бывшей стены. Когда этот «оазис» был построен, узкие дороги вокруг него не стали закрывать в знак надежды, что однажды стена рухнет. О нем хорошо заботились: здесь есть произведения искусства, клумбы, извилистая дорожка с изогнутыми скамейками, шахматные столы и домик для насекомых. Изображения птиц на островке символизируют свободу: птицы могут пересекать государственные границы, которые становятся препятствием для людей.

Он говорит, что я шаман, но еще не знаю об этом.

Он говорит, что после оргазма родимое пятно на задней части моей шеи становится темно-красным.

Я говорю: «Давай продолжать».

По пути из бара домой мы слышим, как в кустах поет соловей. Соловей (Nachtigall) встречается в Германии намного чаще, нежели в Великобритании, в одном Берлине насчитывается примерно тысяча пятьсот пар. Мы делаем запись, и на ней слышно мое приглушенное хихиканье. Соловей делает паузу на несколько секунд, как будто восстанавливая дыхание или собираясь с силами, затем снова заливается громкой песнью.

Он говорит: «Давай продолжать».

Я планирую сделать карту островков безопасности, будто они единственные участки суши в городе, будто всё остальное – море.

4. Морицплац

Кройцберг

52.503633, 13.410587

Доступность:

Добираться трудно, постоянное движение.

Отчет о миссии:

Идеальный круговой перекресток с четырьмя притоками с севера, востока, юга и запада. Только стоя посередине, можно оценить его геометрию и линии расходящихся дорог. В центре круга – квадратный сад с высоким знаком метро посередине. В саду растет бамбук. Мы чувствуем грохот метро под ногами, дует теплый летний бриз. Мы слышим шум дороги в час пик, и иногда из открытых окон проезжающих мимо машин доносится музыка. Лают собаки. Кто-то сказал мне, что от шхеры или обнаженной скалистой породы в море остров отличается тем, что на нем «достаточно растительности для выпаса одной овцы». Здесь нет овец, но они могли бы быть – и непрекращающийся поток машин за береговой линией не давал бы им выйти за пределы островка.

В последнее время я почти не плачу. Утром он иногда говорит, что я сияю.

Мой подбородок весь красный от его щетины, а волосы постоянно собраны в узел сзади, и кажется, что то ли я никогда не была одинока, то ли воспоминания о том, как одиноко мне было, заставляют меня ценить происходящее еще больше.

Я рассказываю ему, как десять лет назад была групи, а он рассказывает мне о своей жизни в коммуне, исповедующей свободную любовь.

Я прошу себя навсегда запомнить этот момент: горячее солнце на коже, манговое мороженое и его рука в моей. Я расслаблена, весь день купаюсь в прохладном озере, сижу с друзьями под тенистым деревом и ем сосиски. Смеясь, мы спустили на воду дешевую надувную лодку. Мороженое терпкое и вкусное, и после нескольких лет холодного одиночества на острове я знаю цену жаркой погоде, теплу его руки и электрическим разрядам между нами. У меня хороший аппетит. Это первые выходные лета. Я счастлива быть с ним, быть трезвой и быть в Берлине. Мороженое очень вкусное, солнце теплое, и держать его за руку, идя по улице, восхитительно.

Я хочу татуировку с изображением маршрута между твоим домом и моим, идущую от левой груди к промежности.

Я хочу лоскутное одеяло с историей твоего браузера, чтобы спать в твоих данных.

Я хочу иметь рентген твоей грудной клетки.

Я хочу аудиозапись твоего сердцебиения.

Я хочу видеть трансляцию электрической активности в твоем мозгу, когда ты думаешь обо мне во время нашей разлуки.

Лес

Май

Цветочная Луна

Мы встречаемся на вокзале, и он дает мне фонарик и перочинный ножик. Мы едем в Бранденберг, городок в Восточной Германии, в часе езды на север, малонаселенный и почти забытый. Затем садимся на автобус, который медленно движется по извилистым дорогам сельской местности и деревням: фермерские постройки, солнечный свет в пестрых деревьях, цветение яблонь, аисты в гнездах, его рука на моей ноге.

Я знаю, что всегда буду помнить ночные звуки леса (по-немецки лес – der Wald). Над головой пролетает журавль, издающий пронзительный боевой клич, гордый и радостный. Все те дни, пока наша палатка стоит под пятисотлетним дубом, почти беспрерывно поет кукушка. В стенах фермерских построек живут летучие мыши, и мы слышим, как их детеныши пищат под карнизом крыши.

Когда мы идем по лесу много километров с рюкзаками, чтобы добраться до фермы, где снова разобьем лагерь, он уводит меня за руку с тропинки, и я беспрекословно