– Но сотни пророчеств сулили тебе скорую смерть. А ты выжил. Так стоит ли верить этим предсказаниям? Может, никакого сына и нет вовсе?

Он долго молчал, прежде чем ответить.

– Я должен действовать так, будто это правда, – сказал Шут наконец. – Если он существует, мы должны найти его и защитить. Иначе они найдут его первыми, и тогда жизнь его превратится в сплошную муку. Он умрет, и эта смерть станет несчастьем для всего мира. Так что у меня нет выбора: я должен верить в его существование, хоть и не понимаю, как такой ребенок мог появиться на свет. – Он уставился в темноту. – Фитц… Там, на рынке… Кажется, он был там. Я прикоснулся к нему, и в тот же миг узнал. Сердцем почувствовал. Это был мой сын! – Он прерывисто вздохнул и проговорил дрожащим голосом: – Мир вокруг нас вдруг сделался таким светлым и прозрачным. Я не просто мог видеть – я мог видеть все возможности, все пути, протянувшиеся в будущее от той минуты. Всё, что мы с ним могли изменить вместе… – Он говорил все тише и наконец умолк.

– Но вокруг тебя тогда вовсе не было светло – зимний день уже клонился к закату. А единственный человек, к которому ты прикоснулся… Шут! Что случилось?

Он вдруг качнулся вперед и закрыл лицо руками. Потом горестно признался:

– Мне нехорошо. У меня спина мокрая.

Мое сердце упало. Я подошел к нему и встал сзади.

– Наклонись вперед, – мягко попросил я.

На удивление он послушался меня. Его ночная рубашка на спине и впрямь была мокра, но не от крови.

– Подними рубашку, – сказал я, и Шут попытался, но удалось ему это только с моей помощью. Я поднял свечу повыше, чтобы посмотреть… – Ох, Шут! – выпалил я, прежде чем успел прикусить язык.

Рядом с позвоночником у него на спине было зловещего вида вздутие, которое лопнуло и сочилось зловонной жидкостью. Струйка текла по тощей, иссеченной шрамами спине Шута.

– Не двигайся, – сказал я и отошел, чтобы взять у очага котелок с теплой водой. Я смочил в нем свой носовой платок и отжал его. – Придется потерпеть, – предупредил я и стал протирать нарыв.

Шут громко зашипел и опустил голову на сложенные на столе ладони.

– Тут вроде как нарыв. Он вскрылся, и, возможно, это к лучшему.

Он ничего не сказал, только слегка вздрогнул. Я даже не сразу понял, что он потерял сознание.

– Шут? – Я тронул его за плечо.

Ни слова, ни движения. Тогда я отыскал Силой Чейда.

С Шутом беда. Ему стало хуже. Можешь прислать в свои старые комнаты какого-нибудь лекаря?

Даже если кто-то из них еще не спит, ни один лекарь не знает туда дороги. Мне прийти?

Нет. Я сам о нем позабочусь.

Уверен?

Да.

Возможно, лучше обойтись без чужих людей. Возможно, лучше, если мы справимся вдвоем, как это уже не раз бывало. Пользуясь тем, что в забытьи Шут не чувствовал боли, я зажег побольше свечей, принес тазик и промыл нарыв, как только мог. Шут сидел неподвижно, обмякнув, пока я поливал рану тонкой струей воды и смывал то, что оттуда сочилось. Крови не было.

– Все равно что лечить лошадь, – машинально пробормотал я сквозь зубы.

Вычищенный нарыв зиял на спине у Шута, словно мерзкая пасть. Свищ угодил глубоко под кожу. Я заставил себя осмотреть изувеченное тело моего друга. Оказалось, у него были и другие затянувшиеся, но воспалившиеся изнутри колотые раны, одни – лоснящиеся и почти белые, другие – зловеще-красные, окруженные сетью темных потеков.

Передо мной был умирающий. Слишком многое в нем было не так. Глупо было думать, что хорошая пища и покой могут исцелить его. Они всего лишь замедлят умирание. Недуги успели захватить слишком много плацдармов в его теле. Может, он уже мертв.

Я протянул руку и коснулся двумя пальцами жилки на его шее, чтобы проверить, бьется ли сердце. Оно билось – я ощутил слабые толчки кровотока. Я закрыл глаза и остался сидеть так, прислушиваясь к этому биению и находя в нем странное утешение. У меня вдруг сильно закружилась голова – я давно не спал и выпил лишнего еще на празднике, а потом еще и добавил за разговором с Шутом. Внезапно я почувствовал себя старым и запредельно уставшим. Мышцы и кости ныли, отыгрываясь за все те непосильные задачи, которые я взваливал на них столько долгих лет. Старая боль там, где когда-то мне в спину вонзилась стрела, теперь проснулась и назойливо запульсировала, словно кто-то ткнул пальцем в старую рану.

Вот только от этой раны давно не осталось даже шрама. И боли тоже. Эта мысль была тихой и легкой, как первый снег за окном. Я не подал виду, что заметил ее, лишь принял происходящее к сведению. Позволил своему дыханию замедлиться и замер внутри собственного тела. Внутри нашего тела.

А потом я неслышно перенесся сознанием внутрь Шута. Он негромко застонал, словно во сне. «Не бойся, – мысленно сказал я, – мне не нужны твои тайны».

Но даже одно упоминание о тайнах заставило его встрепенуться. Он попытался бороться, но я замер, ничем не выдавая своего присутствия. Когда Шут затих, я мысленно выпустил тонкие чувствительные щупальца и стал исследовать его изнутри. «Потихоньку, полегоньку…» – напоминал я себе. Я дал себе ощутить боль Шута, исходящую от нагноений в спине. Нарыв, который вскрылся, был еще не самым страшным. Отравленный гной, содержавшийся в других полостях, распространялся внутрь, а у Шута не было сил сопротивляться.

Я повернул эти потоки вспять. Я выдавил яд наружу.

Это оказалось нетрудно. Я действовал очень осторожно, не требуя многого от его плоти. В ином, воображаемом мире я прикасался пальцами к вздутию и призывал отраву выйти. Горячая кожа набухала под моими руками и лопалась, гной выплескивался. Я использовал Силу новым, доселе неизвестным мне образом, но в те минуты все казалось очень естественным и очевидным: конечно, именно так и надо. Так можно и нужно.

– Фитц…

– Фитц!

– Фитц!!!

Кто-то схватил меня и дернул назад. Я потерял равновесие и стал падать. Меня пытались подхватить, но не успели, и я грохнулся на пол. От удара перехватило дыхание. Я захрипел и открыл глаза. Понять, что передо мной, удалось не сразу. В свете догорающего пламени очага стоял Чейд. Лицо его было перекошено от ужаса. Я попытался заговорить – и не смог. Я страшно устал и был весь в поту, мокрая одежда липла к телу. Приподнявшись, я увидел, что Шут по-прежнему сидит в кресле, бессильно уронив голову на стол. Из дюжины открытых ран на его спине сочился гной. Я повернул голову и встретился глазами с Чейдом.

– Фитц, чем ты тут занимался? – спросил он так, будто поймал меня на чем-то постыдном и гадком.

Я попытался набрать воздуха, чтобы ответить. Чейд отвел взгляд, и я понял, что в комнату вошел кто-то еще. Неттл. Я ощутил ее скользящее прикосновение в Силе.

– Что тут произошло? – резко спросила она, потом шагнула ближе, разглядела спину Шута и охнула от отвращения. – Это Фитц сделал? – обернулась она к Чейду.