Однажды вечером, – продолжал он, – когда отец работал на участке, матери как-то удалось выбраться из подвала. Мальчику было тринадцать; он понимал, что если мать сбежит, то он больше никогда не сможет наслаждаться ее страхом. Он ударил ее, не желая отпускать, а когда она закричала, ударил еще раз. И еще. Она кричала, а он бил, понимая, что уже не может остановиться. Не остановился, даже когда она упала. Потом, взглянув на ее изуродованное, окровавленное лицо, подумал, что впервые видит ее такой красивой. На крики прибежал отец и отшвырнул мальчика от матери. Но было поздно: она умерла. Отец в ярости набросился на мальчика с кулаками, тот ударил его в ответ. Когда приехала полиция, мальчик заявил, что мать убил отец, а сам он пытался ее защитить. Отца посадили. Мальчик был счастлив. Он рос, и вместе с ним росло страстное желание завести себе «игрушку», в которую можно будет вселять ужас, когда угодно и как угодно. Такую, чтобы не искали. Которую можно держать взаперти. Он понимал, что найти такую будет непросто, но был уверен в успехе: все получится, нужно только постараться. А пока шли поиски, ему нужна была какая-то отдушина. Угадай, что он придумал?

Я молча помотала головой.

– Он стал адвокатом по делам о домашнем насилии. А что он сделал потом, знаешь? – Он приблизил губы к моему уху и прошептал: – Женился на тебе, Грейс.

Мне стало трудно дышать. До последнего я отказывалась верить, что он и есть тот самый мальчик, но теперь меня затрясло. Комната поплыла перед глазами. Джек с довольным видом откинулся на спинку стула, вытянул перед собой ноги и спросил:

– Ну как, тебе понравилась история?

– Нет, – выговорила я дрожащим голосом. – Но я тебя выслушала, могу я теперь уйти? – Я попыталась встать, но он толкнул меня обратно на постель.

– Боюсь, что нет.

От ужаса из глаз хлынули слезы.

– Ты обещал!

– Разве?

– Пожалуйста. Пожалуйста, отпусти меня. Я никому ничего не расскажу, обещаю.

– Разумеется, расскажешь.

– Нет, нет. – Я мотала головой. – Не расскажу.

С минуту он помолчал, словно обдумывая мои слова.

– Дело в том, Грейс, что я не могу тебя отпустить. Ты мне нужна. – Заметив мой затравленный взгляд, он присел рядом на корточки, втянул носом воздух и выдохнул: – Божественно!

От его тона по спине побежали мурашки. Я отшатнулась.

Джек протянул руку и провел ею по моей щеке:

– Не бойся, я тебя не трону. Ты здесь не для этого. Но я еще не все рассказал. Итак, я ждал и искал, а тем временем начал создавать себе репутацию. Прежде всего мне нужно было идеальное имя. Я придумал фамилию – Энджел. Сначала на полном серьезе хотел назваться Габриэлем, но потом рассудил, что Габриэль Энджел – это как-то чересчур.[3] Слишком идеально. Я стал думать дальше, провел небольшое исследование и обнаружил, что хороших парней в кино обычно зовут Джек, – и вуаля! На свет появился Джек Энджел. Потом я нашел себе идеальную профессию, – тут он весело покачал головой, – и комизм ситуации не перестает меня забавлять: Джек Энджел, защитник избитых женщин… Но моя жизнь тоже должна была выглядеть идеальной. Сорокалетний холостяк без признаков невесты на горизонте вызывает у людей вопросы. Так что можешь себе представить, что со мной творилось, когда я увидел вас с Милли в парке! Мою идеальную жену и мою…

– Даже не мечтай! – прошипела я. – Я не стану твоей идеальной женой! Думаешь, я буду жить с тобой после всего, что ты рассказал? Захочу от тебя детей?

Он расхохотался, и я от неожиданности замолчала.

– Детей? Хочешь знать, что мне в этой жизни далось трудней всего? Не убийство матери, нет. И не клевета на отца. Это все прошло легко и радостно. Сложней всего мне было заставить себя заниматься с тобой сексом. Как ты не почувствовала? Не догадалась по моим вечным отговоркам? А когда я наконец тебя трахнул – как ты не поняла, насколько мерзко, отвратительно, противоестественно для меня это было? Я потому вчера и ушел. Ясно же было, чего ты ждешь. Ты думала, я займусь с тобой любовью – брачная ночь все-таки! Но меня тошнило от одной мысли о том, чтобы снова через это пройти. Так что детей заводить я не планирую. Если люди начнут задавать вопросы, будем отвечать, что есть некоторые проблемы. Потом и спрашивать перестанут из вежливости. Ты нужна мне в качестве жены, но только номинально. Моя цель – не ты, а Милли.

– Милли?! – Я вытаращила на него глаза.

– Да, Милли. Она идеально мне подходит. Через год и четыре месяца она станет моей. И я наконец получу то, чего мне так долго не хватало. Никто, кроме тебя, никогда ее не хватится. Но я не собираюсь ее убивать – нет уж, эту ошибку я больше не совершу.

Я вскочила на ноги:

– Только тронь ее! Ты правда думаешь, что я тебе это позволю?

– А ты правда думаешь, что сможешь мне помешать? Я кинулась к двери.

– Дверь заперта, – сухо бросил он.

– Помогите! – заорала я и заколотила в дверь кулаками. – Помогите!

– Еще один вопль – и ты больше никогда не увидишь Милли! – рявкнул он. – Вернись и сядь!

Охваченная ужасом, я продолжала барабанить в дверь и звать на помощь.

– Предупреждаю в последний раз, Грейс. Помнишь, я говорил про психушку? Я это устрою в один момент. Раз, – он щелкнул пальцами, – и готово.

Я резко обернулась:

– Мои родители этого не допустят!

– Думаешь, они так легко расстанутся со своей уютной жизнью и бросятся через полмира, чтобы спасти Милли и забрать ее к себе? Сомневаюсь. Никто ее не спасет, Грейс. Даже ты.

– Я ее опекун! – Я зарыдала.

– Я тоже. И у меня есть документ.

– Я никогда не дам согласие упечь куда-то Милли!

– А что, если и тебя признают невменяемой? Тогда, поскольку я твой муж, вы обе окажетесь на моем попечении. И я смогу делать все, что пожелаю. На здоровье, не стесняйся, – он указал на дверь, – продолжай колотить в дверь и орать. Первый шаг на пути к твоему сумасшествию.

– Сумасшедший здесь только ты! – прошипела я.

– Ну разумеется. – Поднявшись на ноги, он подошел к прикроватной тумбочке и выдернул телефон из розетки. Затем достал из кармана перочинный нож и перерезал шнур. – Оставлю тебя ненадолго. Подумай о том, что я сказал. Когда вернусь, мы еще поговорим. Иди сядь на кровать.

– Нет.

– Не тяни время.

– Ты не имеешь права меня тут запирать!

– Не вынуждай меня делать тебе больно. Я этого не хочу – просто потому, что будет очень сложно остановиться. Но если ты продолжишь упорствовать, мне придется! – Он поднял руки, будто для удара, и я отступила назад. – А если ты умрешь, что станет с Милли?