Алла с Иваном друг друга ненавидели. Хотя бы уже по той пошлой причине, что сначала на работе познакомились, потом поженились, а потом развелись. И его романы с подчиненными протекали у бывшей жены на глазах. Увольняться ни один из них не хотел – по той же причине, что и я. Должность, зарплата, соцпакет, сравнительно удобное расположение. Когда Иван со своими парнями ушел на Лиговку, Алкина неприязнь по наследству досталась мне. Лично нам с ней делить было нечего, но отношение к моим девушкам она перенесла и на меня. Впрочем, я мало обращала на это внимания: уже давно привыкла, что симпатий у женщин не вызываю.

Относительно наших рабочих трений, тут стоило признать: причины имелись. Обоюдные. Да, со стороны рекламщиков ляпов было больше, но и я не всегда могла уследить, учли ли мои девы все, что нам передавали. Особенно вот такие скидочные экспресс-акции. И если подобное оборачивалось претензиями, скандал выходил за межотдельские рамки, поскольку модель у нас была принята четко клиентоцентричная.

Славкино последнее китайское предупреждение на грубый язык переводилось так: бабы, вы меня уже задрали! Если не можете заставить своих подчиненных работать как положено, будете отвечать собственными задницами. И в этом свете требование к менеджерам перепроверять работу рекламщиков уже не казалось таким абсурдным.

Но Денис-то ничего этого не знал. И его желание заступиться то ли за меня, то ли за весь отдел, справедливое по сути, оказалось не слишком уместным. Ладно Славка – он все понял правильно. Но вот Андрею это заступничество добавило еще несколько копеечек в копилочку. И дело тут было не только в личных отношениях.

Неприязнь между генеральным директором и человеком, держащим в руках финансовые потоки, не могла не отразиться на всей компании в целом. Особенно если учитывать, что шкурной заинтересованности в ее бурном росте у Андрея не имелось: он получал фиксированную зарплату. Но специалистом не зря считался грамотным и компетентным, этого у него было не отнять. Именно это беспокоило меня больше всего, а вовсе не какие-то терки трех мужиков, заблудившихся в одной сосне.

За спиной пискнул компьютер: пришло сообщение по корпоративной почте. На экране мигал конвертик.

From: Денис Лактионов. To: Надежда Хромова.

У меня невольно дернулся глаз. Так совсем невротиком станешь.

«Утро доброе. Не появились еще данные отдела за июль? Хотелось бы взглянуть».

А чего я ждала? Любовного письма? Вот тут только порадоваться, что три дня впахивала, как лошадь. Обычно сводку за предыдущий месяц я заканчивала числу к третьему, а сегодня только первое – и она уже была почти готова. Оставалось дополнить вчерашними данными и свести все в файл.

«Через час пришлю».

Ближе к концу рабочего дня позвонила Лена, которая как была общей секретаршей двух директоров, так и осталась.

- Надежда Васильевна, к Денису Аркадьичу.

- Иду, - буркнула я.

Вот правда, идти к нему через земляничную поляну с бутылкой «Апсны» было намного проще. Аж подташнивать начало. А может, от очередного ведра кофе. Я зашла в туалет, выпила воды из-под крана, поправила волосы перед зеркалом.

Спокойно, Надя, спокойно. Держи себя в руках. Независимо от того, сгребет ли он тебя в охапку в страстном поцелуе или притворится, что увидел в четверг впервые. И, кстати, второе более вероятно, так что…

Славка стоял в предбаннике рядом с Лениным столом и просматривал какую-то бумагу. Повернулся, посмотрел на меня удивленно.

- Ты ко мне?

Я молча дернула подбородком в сторону его бывшего кабинета, где теперь сидел Денис.

- А-а-а… - Славка сочувственно вздохнул. – Ну… тогда корабь.

В каждых долговременных отношениях, хоть любовных, хоть дружеских, всегда складывается некая специфическая, почти шпионская лексика, непонятная посторонним. «Корабь» был из этого разряда и восходил к известному, хотя и не бесспорному афоризму: «Корабль не тонет, когда он в воде. Он тонет, когда вода в нем. Не так важно, что происходит вокруг нас. Важно то, что происходит внутри нас». Иными словами: не позволяй внешнему влиять на твое внутреннее. Мы часто говорили так друг другу, хотя не всегда было возможно этому последовать.

Вдохнув поглубже, я постучала, открыла дверь и вошла.

И на этом мое благоразумие закончилось.

Я стояла, прижавшись спиной к двери, и смотрела на него. В голове бушевал Rammstein.

«Ich Will…»

Я хочу…

Вспышкой в темноте – его взгляд снизу вверх. Губы на моей груди. Руки… ой, нет, об этом лучше не надо.

До сих пор мне как-то удавалось отгонять подобные мысли. Забивать голову работой или отвлекать себя физическим трудом. Но сейчас, когда мы остались тет-а-тет, все мои оборонительные сооружения словно волной снесло. Да, все это было совершенно неуместно, не ко времени и…

- Присаживайтесь, Надежда Васильевна, - коротко глянув на меня, Денис махнул рукой в сторону приставного стола и вытащил из-под груды бумаг голубую папку, в которой я узнала свой последний квартальный отчет.

- Послушай, - я села и покосилась на закрытую дверь, - может, не будем так официально? После того как целую ночь занимались сексом всеми возможными и невозможными способами? Ну ладно еще на людях, а так-то что?

Дура, что ты делаешь?! Ведь он одной фразой ясно обозначил: ничего не было! Зачем нарываться? Чтобы получить то, что потом будешь переваривать месяц, а то и больше?

- Надежда Васильевна… - его ледяной взгляд напоминал клубок колючей проволоки. – Вы очень недвусмысленно и буквально дали мне понять, что переспать не повод для знакомства. Вам нужно было слить кому-то свои интимные горести – как случайному попутчику в поезде. Вы это сделали. И решили заполировать сексом с незнакомцем. Вишенкой на торте. Я пошел вам навстречу. Не без удовольствия. Почему бы не взять то, что само идет в руки? Но если б знал, что придется вместе работать, выставил бы за дверь сразу. Так что… наши с вами деловые, - он подчеркнул это слово, - отношения начались с нуля. Давайте вместе разберемся, почему показатели вашего отдела так заметно упали за последний месяц по сравнению с прошлым кварталом.

- Хорошо, Денис… Аркадьевич, я вас поняла.

Слезы стояли на поверхности, но бешенство, такое же холодное, как и его тон, не давали им пролиться. Будь оно благословенно! В том, что напомнила о той ночи, если подумать, ничего ужасного не было. В конце концов, не одна я в поле кувыркалась. Но разреветься при нем – вот это вышло бы уже позорище.

Он просматривал цифры в отчете и распечатке моего файла, задавал вопросы – кстати, очень даже дельные, ни капли не глупые, - я отвечала, но фоном шли совсем другие мысли.

Все случившееся тогда замечательно вписывалось в то, что он сказал сейчас. Пошел навстречу, взял то, что упало в руки… Даже то, что остался со мной до утра. Ведь это я его попросила, сам он сначала хотел уйти. Все – кроме одного. Кроме букетика земляники на крыльце. Той самой земляники с почти черными, разогретыми на солнце ягодами, вкус и запах которых я почувствовала так отчетливо, словно снова кидала их в рот, одну за другой.