Карина продолжала ходить по любым делам мимо дома Наташи. И однажды она ее окликнула. Наташа ее окликнула! Она была в длинной черной юбке, черных сапогах и коротком, красивом черном пальто. В обычной женской, взрослой одежде.

— Здравствуй, Карина, — сказала она. — Давно не виделись. Ты перестала к нам заходить. Помнишь, как мы пили чай с вареньем?

Карина от изумления не находила слов. Потом поняла: Наташа помнит только хорошее. Ее психика, видимо, спрятала от нее тот ужас, который был потом. Спрятала, чтобы спасти.

— Помню, конечно. Хоть завтра приду к вам с вареньем, — выпалила Карина. — Хочешь?

— Конечно, — спокойно ответила Наташа. — Знаешь, я болела. Работать на время прекратила. Только так, для себя. А хочешь, я сделаю сайт для твоих бездомных животных?

— Спрашиваешь! Он мне просто необходим. Если скажешь, чтобы я никому о нем не рассказывала, я не буду. Мне не нужны ни заказчики, ни праздные зеваки.

— Какая ты дурочка, — снисходительно усмехнулась Наташа. — Кому нужен сайт, который никто не видит? Пусть смотрят, может, будут подбирать твоих животных.

Они опять работали. Пили чай с вареньем, уже втроем со Светланой. Карина радовалась и умилялась любому проявлению жизни в Наташиных глазах. Соседа посадили. Свет в квартире Наташи горел. И все вроде осталось позади.

Однажды зимним вечером Карина шла от Наташи. На ней был новый, длинный, очень сложно запутываемый креативный шарф ручной работы. Карина купила его у одной не признанной никем, кроме Карины, мастерицы. Под ногами уже трещали замерзшие дневные лужи. И вдруг ее сзади кто-то схватил за плечо. Она оглянулась и увидела совершенно незнакомого мужчину в черной куртке и вязаной шапке. Куртка и шапка! За квартирой Наташи по-прежнему следят черные риелторы с бандитами! Карина рванулась, но он крепко ее держал одной рукой за плечо, а другой дергал шарф, пытаясь его распутать.

— Подожди, — бормотал он. — Ты мне нравишься. Пошли туда, я близко живу.

Карина долго и молча сопротивлялась, отбивалась, отталкивала его руки, а он путался в шарфе, который завивался от подбородка до колен, и чертыхался. А в мозгу у нее бешеным вихрем промелькнули картины. Этот маньяк ее убивает, он такой огромный и сильный. А Игорь сейчас придет домой и не увидит ее. Он сразу станет таким грустным. Позвонит маме. Мама скажет, что Карина пошла к Наташе. У Наташи Игорь ее не найдет. Он найдет ее под этой грудой замерзших листьев, сюда зароет ее насильник и убийца. Игорь вернется домой, услышит, как плачет Блэки без матери. Попросит у Кольцова пистолет и пойдет убивать всех черных риелторов. И его арестуют над штабелями этих покойников. И Блэки останется круглой сиротой. Эта мысль принесла ей такую боль, что она изо всех сил толкнула мужика, тот поскользнулся и упал. А добрая Карина поступила, как Кольцов. Поставила ему ногу на живот. И сказала:

— Скажи спасибо, что мне лень лезть за пистолетом.

И побежала домой. И влетела в объятия Игоря. Все ему рассказала. Игорь догнал мужика, сначала спокойно выяснил, что тот просто решил пристать к симпатичной женщине, затем все же внес свою внушительную лепту в его нравственное воспитание. Когда он вернулся, Карина рыдала.

— В чем дело? — обеспокоенно спросил Игорь. — Он тебе сделал больно? Это обычный придурок. Он так приставал. Больше не будет.

— Мне больно. Мне больно от того, что я ворую наше время. Я совершаю одни глупости. Потом меня мучают страшные картины последствий. Я не понимаю, почему мы так долго бываем в разлуке, я не знаю, куда я все время бегу. Я хочу только к тебе. Ты хотя бы это чувствуешь? Я даже не знаю, как это называется — бежать во все стороны и знать, что хочу одного: попасть в твои руки.

— Это называется любовью. И ты мне призналась в ней впервые. Ради этого я потерплю твои глупости. Но что же за кошмар на тебе намотан? Я в нем запутался.

— Это креативный шарф, — всхлипнула Карина. — Такие делает только один мастер. Я первая ее покупательница.

— Думаю, что последняя. Но это неважно. Давай его разрежем, что ли. Я же не железный. Мне моя жена только что призналась в любви.

Карина аккуратно распутала в прихожей свой шарф, который сегодня не понравился двум мужчинам. И перед тем, как живописно повесить его на вешалку, прижала нежно к лицу.

— Спасибо, — шепнула ему Карина. — Ты принес мне сегодня счастье. Я уплываю в него. Ничего не скажу про завтра. Надо спешить сегодня. Счастье состоит из таких драгоценных кусочков, такое никому и не снилось.

Жизнь оборвалась. На крах всего существования ушла ровно неделя. Людмилу, здоровую, активную, умелую, ответственную труженицу, веселую мать, молодую бабушку, которой она станет через три месяца, не просто уволили. Выбросили, как стертую половую тряпку. Сократили по какой-то странной статье. Не заплатили не только компенсацию, но и зарплату за несколько месяцев. На деньги, которые Людмила отложила на рождение внука, чтобы приобрести ему приданое и мебель, пришлось нанять адвоката.

Заседание суда по ее делу длилось ровно пять минут от «Встать: суд идет» до «Заседание закончено». В иске было отказано. Людмила бросилась к судье, он раздраженно и почти брезгливо отстранил женщину.

— Романова, вы думаете, только у вас такие проблемы? Я пашу, как вол. У меня сорок дел в день. Государство — не резиновое. Казна — не бездонная. Людей слишком много. Нужно выбирать.

Так Люда стала лишним человеком. Перед глазами растущий животик дочери, в котором бьется родное сердечко, потерянный и бледный мальчик — юный зять. Ему теперь быть главным кормильцем. Маленькая, уютная и светлая квартира, в которую они переехали по переселению из пятиэтажки всего два года назад, вступила в сговор со «щедрым» государством. Она стала разваливаться на жуткие фрагменты краха. Летели проводка, краны, трубы, ручки, отклеивались обои. Через месяц квартира превратилась в руины.

Сначала Людмила активно искала работу, обзванивала все телефоны организаций, где предлагали вакансии. Разговор кончался, когда она называла возраст. То есть сразу. В некоторых местах ей предлагали место ученицы. Всего и всех. Чуть ли не поломойки. Работа не требовала ни ее знаний делопроизводителя, ни того, что она по жизни умела делать руками. Главное — согласие получать полторы тысячи в месяц в течение испытательного срока. Нетрудно было предположить, в чем тут дело. Но Люда согласилась один раз. Поработала помощником продавца овощного отдела. Претензий к ней не было, но через месяц ей объявили, что она не прошла испытательный срок. Она уходила из кабинета заведующей, ей навстречу заходила девушка восточной наружности, наверняка мигрантка. Их, кажется, на испытательный срок берут бесплатно. Казна — не бездонная. Государство — не резиновое. На его дне — лишние люди.

Людмила не собиралась так просто сдаваться. Она ходила по всем окрестным магазинам, предлагала себя на любую работу, обращалась к соседям: может, кому-то нужна недорогая сиделка, помощница. Замечала, как по мере ее неудач меняется к ней отношение. Раньше все были с ней уважительны и приветливы, теперь слушали, скрывая нетерпение и даже досаду. Как будто люди стали бояться заразиться тяжелой болезнью лишнего человека.