Какой потрясающий вечер! Волны с тихим рокотом набегали на белеющий в темноте песок, в вышине яркой россыпью сверкали звезды, а лунная дорожка подбиралась прямо к ее окну.

Какое чудо эта жизнь! И как давно она вот так не смотрела на море и небо! А могла бы валяться лицом в канаве, и неизвестно, когда бы ее нашли! Ведь от Беатричи до сих пор ни слуху, ни духу. Она ужаснулась – и чего только в голову не лезет!

По натуре она была оптимисткой и быстро отогнала неприятные мысли. Вздохнув еще раз, подумала, что спать совсем не хочется. В темном стекле окна увидела свое отражение, провела по лицу рукой.

Или все-таки отклеить пластырь, посмотреть, насколько глубокие там ранки? А вдруг останутся вмятины, как после краснухи?

– Эй! Привет!

Лола вздрогнула и вцепилась рукой в подоконник. Откуда такая нервозность? Видимо, ничего не проходит даром.

В дверях стоял Пино.

– Напугал тебя?

– Конечно! Врываешься ночью. «Привет!» – передразнила она его и тут же улыбнулась, поняв, что слово «врываешься» было большим преувеличением. Хорошо, что не начала отклеивать пластыри, вот была бы картина!

– Как себя чувствуешь?

– На удивление отлично. А ты?

– И я. Как будто и не получал по голове, – и он добавил неуверенно: – Не хочешь прогуляться?

Лола заметила, что на нем был легкий пиджак, а на плече висела небольшая холщевая сумка – значит, подготовился к прогулке.

– Было бы здорово! А как мы выйдем?

– Центральная дверь всегда открыта.

– Но там же сидит кто-то на входе?

– Может, и сидит… иногда.

– Как это, иногда?

– Ну, вечером больных уже нет, если и привозят, то на «Скорой» и предупреждают заранее. Так что скорее всего телевизор смотрят в холле или спят уже.

И, как будто засмущавшись, добавил:

– И еще у меня есть бутылка шампанского.

Ну это уже совсем по-русски – накатить на пляже. Интересно, и как это ему в голову пришло? Или где-то на наших туристов насмотрелся, которые при всем обилии баров и ресторанов часто предпочитают расположиться на свежем воздухе?

– Шампанское – это как раз то, что нужно! – Хотя ей больше нравилось итальянское просекко, «Франчакорта», она подумала, что не время выпендриваться. Но все же не выдержала:

– Холодное, надеюсь?

– Конечно, только что из холодильника.

– А из чего пить будем?

– Да я во время ужина утащил несколько стаканчиков.

Но уж на это Лола никак не могла согласиться – пить шампанское из пластиковых стаканов! Это было их семейное, мама очень трепетно относилась к этому искристому напитку и культуру его пития передала Лоле.

Под испепеляющим взглядом Лолы он сразу сник.

– Что-то не так?

Она свела брови: ну как этого можно не понять? Для нее вопрос был настолько серьезный, что она не хотела ничего объяснять и даже расстроилась.

Пино напрягся, задумавшись, и с облегчением выдохнул:

– Так это все из-за стаканчиков такая физиономия? Так я сейчас другу позвоню, и бокалы привезут. – И, достав телефон, тихо добавил: – Только ведь не дадут поговорить, любопытные все, или вообще припрутся сюда всей Авераной…

Набирая нужный номер, он посмотрел на Лолу и проговорил заботливо:

– Накинь что-нибудь, уже нет такой жары.

А вот это было проблемой. Лола загремела в больницу в чужом городе и так скоропостижно, что в ее распоряжении почти не было одежды – только то, что смогла принести ей Дана.

– Накинуть нечего, а майку с длинным рукавом могу переодеть, если выйдешь на минуту.

Быстро переодевшись, она решила все-таки подмахнуть губы блеском и прикрыть челкой один из пластырей.

В коридоре никого не было. Она взяла Пино под руку, опасаясь, как бы он не загремел на лестнице на своем костыле. Но им удалось благополучно спуститься вниз. «Битый небитого везет», – сказала бы мама, если бы могла увидеть, как они оба с перевязанными головами, поддерживая друг друга и стараясь не шуметь, продвигаются к выходу. Она улыбнулась своей мысли. Очень часто, казалось бы, в самые неподходящие моменты, на ум приходили слова мамы или ее советы. «И куда тебя несет, раненную, в ночи, опять на приключения потянуло!» – как будто услышала Лола ее голос и, не удержавшись, хихикнула так громко, что Пино посмотрел на нее с удивлением.

Он оказался прав – никто не сторожил выход, и только телевизор вхолостую тихо работал в холле. Выйдя на улицу, они оглянулись – никого, только машина «Скорой помощи» стоит одиноко поодаль. Благополучно пробравшись сквозь дыру, что им обоим сделать было непросто, они вышли к морю.

– Красотища-то какая, господи! – Лола запрокинула голову.

И вдруг сквозь шум волн донесся сначала чуть слышный, а потом все нарастающий гул мотоцикла.

– У вас тут катаются ночью на мото?

– Да нет, это Флавио везет бокалы.

Через минуту луч фары пронзил темноту и заметался по пляжу, а тарахтение стало на столько громким, что Лола не выдержала:

– Перебудит всю больницу!

– Но вы же пожелали бокалы.

– Мы перешли на «вы»?

– Не просто на «вы» – меня так и тянет обратиться к тебе: «Ваше Величество королева такая-то!»

– Хочется – обратись, кто бы возражал!

– Молодец, так и надо, никогда не отступай от хороших привычек. А главное, что мне понравилось, так это то, что ты все сделала искренне, а не потому, что хотела что-то продемонстрировать и покрасоваться, – проговорил Пино и посмотрел на нее долгим взглядом.

Мотоцикл несся на полном ходу, и Лола подумала, что мотоциклист их просто не видит, но в последний момент он затормозил, обдав Пино влажным песком – тот предупредительно шагнул вперед, загородив собой Лолу. Теперь образ одноногого дополнила темная плюха, отпечатавшаяся на светлом пиджаке. С вытянутым лицом он попытался счистить пятно, но только размазал кляксу.

Флавио захохотал.

– Чао, белла! Представишь? – обратился он к Пино

– Это Лола, моя боевая подруга.

– А я Флавио. – Он взглянул на них и опять засмеялся: – Подруга точно боевая, и смотритесь вы вместе преотлично! Все привез, что заказывали. – И, открыв багажник, он вынул оттуда коробку с бокалами, подстилку, одноразовую бумажную скатерть, салфетки и плетеную корзиночку с виноградом.

Разложив все аккуратно на клетчатой подстилке и налив шампанское в бокалы, Пино нагнулся, как-то нелепо взмахнул рукой и сделал шаг в сторону импровизированного стола, качнулся, едва удержавшись на одной ноге.

– Кушать подано, Ваше Величество!