них боевых резервов незамедлительно [72] приступил к организации на берегах Камы Пермского укрепленного района, возложив руководство им на своего ближайшего помощника В. К. Блюхера.

В Перми с приездом отца развернулось всеобщее военное обучение рабочих. В ответ на призыв РВС 3-й армии: «Под ружье! На борьбу! На бой сомкнутыми рядами!» - началась массовая запись добровольцев в Красную Армию.

Комендант нового укрепрайона с присущей ему высокой личной требовательностью добросовестно и честно исполнял свои прямые обязанности, но душой и сердцем он был там, на востоке, на острие наступления частей первого эшелона армии, сетуя наедине с собой на то, что оказался в такое неповторимое время в глубоком тылу, строит укрепления, которые теперь уже для обороны, пожалуй, и не понадобятся.

Чтобы не растерять качества боевого командира, помкомандарма, как рассказывали мне ветераны, с большим пристрастием и тщанием изучал, анализировал все стороны развития Кунгурско-Пермской наступательной операции советских войск. Он понимал, что самым сложным ее этапом было форсирование Камы. И в том, что оно завершилось столь блистательно, 3-я армия обязана прежде всего высокому наступательному духу красноармейских масс, возросшему искусству командиров, боевому взаимодействию, мастерству и инициативе подчиненных им частей и подразделений.

Главная заслуга здесь принадлежала 29-й стрелковой дивизии, освободившей Пермь, но не меньшую роль сыграли также полки 30-й дивизии и Особой бригады, которые своими решительными и самоотверженными действиями на флангах обеспечили успех боев за быстрое и полное изгнание колчаковцев со всего Западного Урала.

И вновь отличились земляки-рыбитщы. 61-й полк Особой бригады, выйдя на реку Чусовую западнее деревни Косогор, завязал тяжелые бои с арьергардными частями противника, поддержанными речной флотилией. На этом рубеже и столкнулись красные батальоны с так называемой «британской» дивизией морских стрелков.

В период боев за Пермь белое командование, чтобы устрашить красноармейцев, стало усиленно распространять слухи о прибытии на фронт большого количества английских войск, оснащенных новейшей боевой техникой. [73]

Для «подтверждения» этого несколько колчаковских полков были переодеты в английские мундиры с английскими знаками различия, посажены на пароходы и направлены в качестве десантников на решающие участки фронта.

На рассвете 6 июля 61-й полк, заняв Верхнечусовские Городки, создал угрозу выхода в тылы белых, оборонявшихся по берегам реки Сылва. Парируя этот неожиданный удар, колчаковцы спешно двинули на Чусовую несколько батальонов «англичан». При поддержке артиллерийского огня речной флотилии морские стрелки перешли в контратаку и вынудили малочисленные красноармейские роты отойти к селу Косогор.

Узнав об этом, комбриг Особой Макар Васильевич Васильев приказал 22-му Кизеловскому полку выступить в район Верхнечусовских Городков на помощь рыбницам, остановить продвижение морских стрелков, а затем и отбросить их к городу Чусовому. Атака развернулась на участке шириной почти в 10 километров. Важную роль сыграл своевременный ввод на левом фланге резервного батальона 61-го полка, что и обеспечило решающий перелом в нашу пользу.

На второй день разгром «британской» морской дивизии был завершен. Справедливости ради следует сказать, что английские войска в сибирской армии Колчака все же были, но в незначительном количестве. В составе Камской речной флотилии белых действовали лишь два вооруженных судна: «Кент» и «Суффол», которые были укомплектованы английскими офицерами и матросами. Среди них находился и корреспондент британской газеты «Тайме». Он, конечно же, был посвящен в маскарадную затею белого командования и после разгрома дивизии морских стрелков оставил для истории такое свидетельство:

«Как ни звучит это парадоксально, прекрасные британские мундиры, в которые были одеты некоторые белые части, способствовали тому, что красные дрались более ожесточенно, чтобы захватить их владельцев» {56}.

Части Особой бригады одному за другим возвращали свободу горным заводам Среднего Урала. Полки родной 30-й неудержимой лавиной пробивались к сердцу рабочего [74] края - Екатеринбургу. Победы на фронте радовали, воодушевляли, но помкомандарма сознавал, что на данном этапе борьбы делается еще далеко не все для того, чтобы довести «дело быстро до полного конца». Он досадовал на то, что весеннее наступление колчаковцев помешало завершить организационную перестройку, провести которую Совет Обороны Республики предписывал еще в начале 1919 года. В армии продолжали существовать самостоятельно оперирующие части наподобие Особой бригады и Особого Северного экспедиционного отряда. В период оборонительных боев они оправдывали свое назначение, но теперь, когда уже в полной мере вырисовывалась необходимость подготовки к освободительному походу по безбрежным просторам Зауралья и Сибири, все очевидней становилась необходимость слияния их для обеспечения четкости и эффективности боевого управления в более крупные войсковые соединения.

Еще в Вятке отец познакомился с приказом PBG Восточного фронта от 5 июля 1919 года, который предписывал и ему принять непосредственное участие в формировании повой, 51-й стрелковой дивизии. Помкомандарма сразу же заявил членам Реввоенсовета армии о своей готовности принять на себя обязанности начальника вновь организуемого соединения, но его просьба тогда не была уважена.

Почти месяц новая дивизия числилась в штабных документах, и лишь 27 июля армия узнала, что ее рождение стало официальной реальностью. С. А. Меженинов в тот день объявил приказ РВС фронта о назначении начальником 51-й стрелковой своего помощника Василия Константиновича Блюхера.

Стосковавшийся по жаркой боевой работе, отец с радостью выехал из Перми, ставшей к концу июля 1919 года глубоко тыловым городом, в столицу Среднего Урала.

* * *

В ночь с 14 на 15 июля того же девятнадцатого года в Екатеринбург первыми вступили полки 28-й и 21-й стрелковых дивизий Владимира Азина и Георгия Овчинникова. Дороги 30-й оказались более долгими. Ее части прошли парадным маршем перед зданием Верх-Исетского народного театра 30 июля. В тот же день, утром, в город прибыл вновь назначенный начдив 51-й, где он стал [75] свидетелем незабываемого парада родных ему полков на площади у московской заставы {57}.

В Екатеринбурге и началось формирование нового соединения РККА - 51-й стрелковой дивизии. Под штаб было отведено несколько комнат в здании на углу Покровского проспекта и Тихвинской улицы {58}. Здесь отца встретил старый знакомый, бывший вятский губернский военком С. И. Малыгин, назначенный теперь комиссаром дивизии. Он доложил общую обстановку на фронте 3-й армии, сделав главный упор на боевых действиях ее левофланговых частей - Северного экспедиционного отряда и Особой бригады.

- Хорошо идут полки отряда и бригады, - подчеркнул Малыгин. - Считанные версты остаются им до Тюмени. Там, видно, и нагоним их…

Начдив хорошо знал историю зарождения, фронтовые пути-дороги и боевые качества всех частей, входящих в Северный экспедиционный отряд и Особую бригаду. Отряд состоял из 1-го Северного полка, укомплектованного добровольцами и мобилизованными гражданами Вятской губернии, и 9-го Особого железнодорожной охраны полка, бойцы которого зимой обеспечивали бесперебойность движения эшелонов на