позвонил, когда я был на пути в Кашин, – заявил, как только он все посмотрит сам и с коллегами проведет консилиум, я должен явиться в клинику.

– Вместе поедем, Гек! – воскликнула Катя.

– Но это ж… такие дела… мужики больные… Надо ли вам видеть… совсем вам опротивею… окончательно…

– Я вам запрещаю такое говорить, слышите? Мы поедем в вашу клинику, как только врач назначит прием. Гек, есть места, куда не надо ходить одному. Необходимо, чтобы кто-то был рядом. Чтобы помочь, поддержать. Я еду с вами.

– Как кто? – Он все смотрел ей в глаза. – Как верный товарищ или добрая самаритянка?

– Как Я, – ответила Катя. Она подошла к нему и коснулась его щеки ладонью. – Кем я стала для вас. И кем вы стали для меня.

– Хорошо, поедем вместе. – Он повернул голову, коснулся ладони горячими губами. Накрыл ее руку своей, не отпускал, целовал ладонь.

– Это все чертов осколок спровоцировал, тот взрыв в Жаворонках! Вы меня спасли, а сами… – Катя спрятала лицо у него на груди. Не хотела, чтобы он видел ее слезы сейчас. – Это же невозможно столько вынести сразу, Гек! Столько боли… страданий…

– Ничего, живой пока. – Гектор уже словно ее утешал. – Ну, не надо… ну что вы, Катенька… пока все еще под контролем.

– У вас вечно все под контролем. Теперь я буду контролировать сама. Вместе поедем в клинику! – произнесла Катя решительно.

– Ладно, ваше слово – закон. Я и мечтать не смел просить вас… Завтра какой у нас план? – Он заглядывал ей в мокрое от слез лицо. Сам стал ладонью вытирать ее щеки.

– Вместе ждем звонка врача!

– Ну, он пока не звонит. А у нас, кажется, новое дело. Убийство. Я завтра за вами утром заеду в десять – и мы позавтракаем где-нибудь в хорошем месте, да? – Он опять словно уговаривал ее как ребенка. – Дальше по обстановке. И какие-то новости нарисуются – я запросы послал. Я еще попозже сегодня из дома справки наведу.

– Как всегда, у вас два звонка – три мейла? Гек, пожалуйста… Сейчас на Кашин плевать… Нам с вами надо главное осилить.

– Мы все сделаем. Ну, раз мы вместе. Насчет мейлов, скажем… пять мейлов и шесть звонков, и что-то да прояснится.

Они расстались, чтобы утром встретиться вновь.

Ночью Кате приснилась колесница. Она гулко громыхала по камням. Кони мчали ее мимо стен Трои. Катя, задыхаясь, бежала за колесницей.

Но никак не могла догнать.

Тело привязанного Гектора, обреченного на муку и гибель в той самой страшной песне «Илиады», билось об острые камни, о щебень со склонов снеговой горы Тебулосмты. Хотя гора и находилась далеко от Трои. Но в их собственной с Гектором «Илиаде» – книге судьбы – расстояния не имели значения.

Катя рухнула на землю. Последние силы покинули ее.

Но она все равно кое-как поднялась. Она не собиралась ползать в пыли, биться головой о камни и рыдать. Она не желала сдаваться.

Глава 10

Евмей-свинопас

– Утром, когда ехал к вам, Катенька, информацию мне скинули на Мосина, – сообщил Гектор.

Они завтракали на летней террасе уютного ресторана напротив Нескучного сада недалеко от Катиного дома. Гектор привез ее туда, забрав из дома, как и обещал. В отличие от встревоженной Кати, он был в прекрасном настроении и ужасно деловит. Катино решение о том, что они вместе отправятся в клинику, не просто придало ему сил – она видела – он пребывал сейчас почти в эйфории. Несмотря ни на что!

– Два звонка, три мейла – и результат, – вещал он бодро, наблюдая, как Катя ест творожную запеканку (себе он заказал яичницу с помидорами и беконом). – Никаких бяк на Мосина из управления кадров областного МЧС, увы, не прислали. Сплошные банальности. Рядовой сотрудник пожарной части, явно звезд с неба не хватал. Слинял на пенсию, как только стало возможно, по выслуге лет. Принимал участие в тушении больших торфяных и лесных пожаров в Подмосковье в составе сводных отрядов. Много лет ездил в служебные командировки на такие ЧП. Я вчера вечером из дома постарался на него инфу собрать и как на бизнесмена. Мужика мне одного подкинули в связи с этим – некто Евмеев. Не то чтобы компаньон Мосина или прямой партнер по бизнесу, но с ним частенько пересекался. Мне его мобильный пробили. И я ему вчера прям среди ночи позвонил. Он испугался! Оказывается, слышал уже об убийстве в Кашине – быстро слухи разлетаются. И повезло мне – сам он из Ефремова, туляк, но второй день в Москве обретается. Живет в дешевом хостеле и кредит оформляет в Сельхозбанке в головном офисе. Катенька, я его сюда вызвал к нашему завтраку. Не возражаете? Чтобы приятное нам с полезным совместить.

Катя смотрела на него. Ну, Гектор! Так лишь он может. В этот момент у него сработал мобильный – ему прислали очередной мейл. Он поднял брови. Непередаваемое выражение «ууууу!». «Круто!» И подмигнул Кате. Спрятал мобильный в карман черного пиджака.

– Вкусно? – осведомился он.

– Пальчики оближешь. Свежая запеканка с ягодами. – Катя улыбнулась. Гектор Шлемоблещущий… Тревога, что не давала ей покоя, под его взглядом начала таять.

– А вон и Евмеев нарисовался, – объявил Гектор. – Щассс я его раскручу.

На входе на летнюю веранду возле хостеса нерешительно топтался кряжистый мужчина в голубой рубашке и серых брюках. По виду – типичный провинциал.

– К нам! – Гектор поднял руку, привлекая внимание хостеса.

Катя подумала: не видел он Евмеева никогда, только по телефону говорил, а узнал сразу.

– Доброе утро, – бодро поздоровался Гектор, когда мужчина нерешительно, словно с опаской, подошел к их столу. – Присаживайтесь. Чувствуйте себя как дома. Кофе, чай? Так у вас собственная свиноферма?

– Как и по телефону ночью вам сказал, семь свиней и хряк-производитель. Ну поросята, чтоб на продажу. А чайку я выпью, если угостите. В горле пересохло.

Евмеев, имевший деловые связи с Мосиным, проассоциировался у Кати с гомеровским свинопасом Евмеем.

– Я по телефону узнал от мужика знакомого про Ивана Андреевича. За что же его убили? – Евмеев выказывал одновременно и живейший интерес, и скорбь, и страх, что приплетут его к уголовному делу.

– Разбираются правоохранительные органы, только начали расследование, – ответил ему Гектор и придвинул принесенный официанткой чайник с заваренным чаем и чашку. – Я на вас прямо вышел. Вы ведь вели дела с Мосиным насчет закупок свинины.

– Вы только ни во что меня не впутывайте. Я вообще ничего не знаю. Ваня перекупщик мой был, ясно вам? У меня ведь в селе