давно нас ожидали с обедом. По дороге я расспрашивал его о происхождении этих общих могил. По его словам, сохранилось предание, что «много, много лет тому назад»…

– А сколько именно лет? – заинтересовался я.

– Здесь был один ученый, он говорил, лет триста или пятьсот… Так вот, тогда посетила наши места моровая язва. Не успевали хоронить, да и опасно было совершать все обряды. Тогда приходилось делать общие могилы… Этот ученый, – продолжал Абдулла свой рассказ, – вел себя ни хорошо, ни плохо. Он хотел показать, что понимает обычаи нашего народа, при старших не садился, не лез рассматривать наших девушек и женщин. Но вместе с тем каждому было ясно, что он разыгрывает роль и делает все это неискренно. Он спал у меня; и вот, ночью, когда мы хорошо поужинали и выпили, он попросил меня, не могу ли я познакомить его с какой-нибудь особой. Он сказал другое слово, но это слово мне стыдно повторить… Мне сделалось ужасно неловко и стыдно за него. Но, с другой стороны, у этого ученого были рекомендации от начальника округа, и я должен был сдержать свой язык. Я постарался превратить это дело в шутку, и, в конце концов, он успокоился и ушел спать…

Абдулла рассказывал не спеша, немного монотонно, не подчеркивая отдельные слова, и поэтому слушать его было одно удовольствие. Жители гор обладают особым даром мелодичной воркующей речи. Разговаривая, он постоянно смотрел вправо и влево, вперед, под ноги, на небо и снова вперед. Таким образом, ничто не ускользало от его глаз. Он часто перебивал самого себя и указывал мне то на коршуна, парящего над соседним селением, то на какие-то едва видные точки – это было стадо коз. Постоянное общение с природой вырабатывает это изощренное внимание ко всему, что происходит вокруг…

Боже великий! Как не вспомнить, что через несколько лет, в этих же благословенных местах, и я, и этот самый Абдулла изощряли свое внимание в поисках… в поисках людей-врагов. Мы искали их, чтобы убить; а в этот же момент они поджидали нас, чтобы подстрелить первого попавшегося на глаза. Но об этом позже…

До прихода в аул Абдулла успел еще передать мне кое-какие отрывочные и непроверенные сведения о пропавшей в 191… году экспедиции англичан. Несколько англичан приехали в горы с целью подняться на вершину Эльбруса. У них были все необходимые препараты, запасы, много денег, смелости и уверенности. Столичное и местное начальство знало об этой экскурсии и покровительствовало ей. Было приказано всем старшинам верхних селений оказывать всемерное содействие отважным англичанам. И вот их видели в Кашка-тау, потом в Хуламе и Безенги… Потом они будто бы свернули к Хасауту; а некоторые говорили, что они задержались в Гунделене… Все это очень трудно проверить. Факт же тот, что ни один англичанин не вернулся, а из бывших с ними двух проводников вернулся один и сказал, что при подъеме на Эльбрус поднялась снежная буря и все его спутники погибли. А его, по милости Аллаха, перед выходом с последней стоянки зашибло сорвавшимся обломком скалы и потому он отстал…

А через малое время, продолжал Абдулла, появился слух, что второго проводника видели за перевалом, в селении Геби. Этот слух вызвал подозрения, что с пропажей англичан не все ладно. Было наряжено целое следствие. Дело пошло до Петербурга. Тамошний английский посол требовал найти виновных, нанимал сыщиков. Но ничего не нашли и не выяснили.

– Но, может быть, и в самом деле англичане погибли как-нибудь иначе? – спросил я.

Абдулла в упор посмотрел на меня, будто вымеряя степень возможного мне доверия, и, поглаживая свои длинные усы, выстриженные около рта и отпущенные от концов губ, медленно протянул:

– Валлаги азым[36], не знаю. Я там не был. Но пришлось слышать, что в одном селении англичане попросили показать им танцы. Старшина селения посоветовался со стариками. Старики предложили старшине ответить гостям отказом, сославшись на пост или траур. Но старшина, желая угодить тем, кому покровительствовало начальство, все-таки собрал молодежь и пригласил англичан посмотреть, как она умеет в горах веселиться. Кое-кто из англичан немного знал русский язык. Когда вышла танцевать красавица Джансурат, один из них, вероятно, сильно подвыпивший, выскочил в круг и хотел с ней танцевать. Но сделал это так неловко, что оскорбил и девушку, и ее родных. Однако это еще можно было бы простить. Но потом этот же господин пригласил к себе брата нашей красавицы Джансурат и просто спросил его: «Сколько стоит?». Вот тогда будто бы брат предложил свои услуги в качестве проводника. Этого же брата видели впоследствии в Геби. Что он с ними сделал, не знаю. Но видишь ли, по дороге на Эльбрус очень много опасных мест. Там встречаются неожиданные провалы. Иногда люди засыпают вечером в уютном месте, защищенном скалой, а просыпаются на краю обрыва… Все может быть, все может быть.

В этот момент нас уже атаковали собаки, мы входили в аул.

Глава IV

На реке Кара-су

Главное дело, из-за которого председатель Горского словесного суда выехал в горы, состояло в споре двух аульских обществ. Предметом спора являлся участок сенокоса, расположенный вблизи горной речки Кара-су (что в переводе означает Черная вода). Спор шел между селениями Хулам и Безенги. Туда направилась вся экспедиция.

Горная страна, о которой идет речь, именуется Балкарией, а население ее балкарцами. Перед войной балкарцев было тысяч сорок. Жили они несколькими обществами, аулами, расположенными в пяти соседствующих между собою ущельях. Одно ущелье отделено от другого целой грядой гор, которая доступна для перевала только в хорошую погоду и крепким выносливым людям и животным. Говорю животным, а не лошадям, так как многие предпочитают пользоваться при такого рода перевалах мулами (помесь осла и кобылицы). Мулы оказываются выносливее и крепче на ноги. Правда, там, где кончаются крутые подъемы и опасные спуски, даже средний конь имеет преимущества перед хорошим мулом. Но в горных трущобах мул не знает себе соперника. Во всяком случае, при выезде оказалось, что те, кто помоложе и полегкомысленнее, сидели на конях. Кони, отлично отдохнувшие за время стоянки, нетерпеливо играли и рвали повод.

Старшая же часть компании взгромоздилась на мулов, смиренно понуривших свои некрасивые головы и отнюдь не выражавших страстного нетерпения начать двигаться. Должно заметить, что, когда экспедиция поднялась на перевал, большинство тех, что ехали на конях, шли пешком и вели в поводу мокрых, запаренных коней. А наши старики, добродушно посмеиваясь, трусили на мулах, поглядывая на молодежь, задорно щелкали плетью