– Как внезапно распогодилось, – сказал он.

– Да уж, – согласился Альмен.

На этом беседа бы и закончилась, но Соколов спас положение, подбросив новую тему:

– Вы тут уже бывали?

– Нет, первый раз. – Альмен встал и протянул руку: – Альмен.

– Соколов, – приветливо улыбаясь, представился вор, укравший бриллиант, тянувший на кражу столетия.

В обычной ситуации Альмен предложил бы ему стул. Оценив взглядом свое двухместное кресло-кабинку, он обреченно произнес:

– Не могу предложить вам ничего лучшего, чем это кресло.

– Спасибо, – ничуть не смутившись, сказал Соколов и присел.

Альмену осталось только сесть рядом.

Ветер доносил с моря веселые голоса, чьи-то возгласы, детский визг и смех. Весь этот пляжный шум перекрывал шум прибоя и напоминал Альмену о детстве и послеобеденных походах в плавательный бассейн, где детям давали от души порезвиться.

Он чуть было не брякнул по-русски: «Вы русский, если не ошибаюсь?» Однако в самый последний момент опомнился и задал вопрос по-немецки. Быть может, придет время, и ему очень поможет знание языка, на котором говорит Соколов, но только если тот не будет об этом знать.

– А я-то думал, что говорю по-немецки без акцента. А вы? Дайте угадаю с трех раз!

Соколову хватило и одной попытки. Задачка оказалась для него несложной. Путешествуя по Германии, Альмен обычно предпочитал говорить на так называемом сценическом немецком. Его швейцарский немецкий пришелся здесь как нельзя более к месту.

– В Швейцарии я тоже часто бываю, – приоткрыл ему тайны своей жизни Соколов. – По профессиональным делам.

– А чем вы занимаетесь?

– АйТи.

– Я так и подумал.

– По мне это так заметно?

– По вашему ноутбуку. Вы с ним не расстаетесь.

– Ах вот оно что! А вы? Кто вы по профессии?

Вот и добрались до любимого вопроса Альмена.

– Занимаюсь приватизацией, – был его ответ.

На большую часть людей, задававших этот вопрос, слово «приватизация» производило впечатление, и на этом расспросы, как правило, заканчивались. Однако Соколов был не из таких. И ему захотелось подробностей.

– Чем же конкретно вы там занимаетесь?

– То да се, всем понемногу.

– Понятно. Главное, чтобы приносило прибыль?

Альмен покачал головой:

– Занимаюсь тем, что мне интересно.

– Я в своем деле преследую ту же цель.

Волан миниатюрной маркизы у кресла-кабинки громко хлопал на ветру. Громко кричали чайки. Словно по тайной команде они в несметном количестве с шумом сорвались с места и стали носиться взад-вперед, следуя только им известным маршрутам.

И снова Альмен и Ванесса встретились взглядами. Можно было подумать, что все то время, пока двое мужчин вели неспешный разговор, она за ними подглядывала и ждала момента, чтобы послать ему соблазнительную улыбку и посмотреть, что он станет делать. Он решил пока отделаться ни к чему не обязывающим жестом – беспомощно приподнял брови и плечи.

– Вы сегодня снова ужинаете в отеле? – Вопрос Соколова прозвучал как попытка оживить выдохшийся было разговор.

– Почему бы и нет? Здесь кормят очень неплохо, – подтвердил Альмен и в этот момент отважился на рискованный шаг: – Могу я пригласить вас за свой стол?

Они условились встретиться в баре в восемь.

Альмен появился в баре чуть раньше, как, впрочем, делал всегда, когда с кем-либо договаривался. Раньше этот жест вежливости предназначался дамам, но давным-давно распространился и на мужчин.

В ожидании Соколова он попивал сингапурский слинг с джином, куда бармен на свой вкус плеснул чуть меньше, чем принято, «Куантро» и «Гренадина», зато побольше «Ангостура». Этому рецепту его по секрету научил какой-то кельнер в баре сингапурского отеля «Раффлз». В таком виде напиток становился немного суше.

После пляжа он еще раз пробовал дозвониться из своего номера Карлосу. Не терпелось сообщить о новых подвижках в деле. Однако столкнулся с тем, к чему совершенно не был готов: в трубке ответил женский голос по-испански: «Casa[33]фон Альмен».

В полной растерянности от того, что услышал собственное имя, он все же спросил, можно ли поговорить с господином де Леоном?

– Carlos está ocupado[34], Seňior фон Альмен, – ответил женский голос.

Так-так-так, значит, занят. И только сейчас Альмен позволил себе все-таки поинтересоваться, с кем он имеет удовольствие…

– Мария Морено, – ответил голос, в котором ему послышалась легкая укоризна.

Она объяснила, что Карлос все еще работает в саду.

– А чем, позвольте спросить, заняты вы?

Ответ его ошарашил:

– Делаю уборку.

Альмен взял свой напиток и устроился у большого окна рядом с баром. Отяжелевшее и потемневшее море готовилось встретить ночь. На ясном темно-синем вечернем небосводе повисла гирлянда белых облачков.

До его слуха донеслось, как бармен поприветствовал нового посетителя: «Good evening»[35]. Наверное, это Соколов, подумал он и развернулся к бару.

Но ошибся. Это были двое мужчин, одного из них он здесь прежде не встречал. Второго, как ему показалось, он уже где-то раньше видел. Внезапно его озарило: он видел его в «Венском кафе». Тогда он сидел за столиком у стены и читал «Геральд Трибюн». Альмен мог наблюдать за ним, глядя в зеркало. Тогда еще тот напомнил ему какого-то американского киноактера, чье имя он так и не смог вспомнить.

Оба держали себя непринужденно и громко разговаривали на американском английском. Заказали по коктейлю, но, казалось, забыли про них. У Альмена рассеялись последние сомнения, что это тот самый человек.

Сердце бешено забилось. Запомнившийся ему по «Венскому кафе» американец снова попался на глаза, и не где-нибудь, а в первоклассном отеле на балтийском взморье. В такие случайности он не верил.

Вошел Соколов. На нем был галстук – надо думать, он надел его, чтобы не слишком выделяться рядом с Альменом, который к ужину непременно появлялся в элегантным костюме. Он заказал водку.

– После того как вы меня раскусили, отрицать, что я русский, больше не имеет смысла, – прокомментировал он свой выбор. – А вы что пьете?

– Сингапурский слинг с джином. Здешнее море навеяло воспоминания о тех краях.