Обоим государствам требовался мир, но на практике конец первой русско-турецкой войны предопределил начало новой войны. Перемирие нужно было России для укрепления своего могущества на южных границах, но здесь Россия наталкивалась на противодействие Турции. Причины новой войны заключались также в том, что цели первой войны обеими сторонами не были достигнуты.

Султан-халиф оставался духовным руководителем крымских татар. Турецкая крепость Очаков контролировала русские реки Буг и Днепр в областях их устья. Улучшения положения живущих в Османской империи христиан также были в значительной степени условными, поскольку Россия не получила права осуществлять контроль над выполнением соответствующих положений договора. С другой стороны, сам факт требований России в отношении решения религиозного вопроса в Османской империи являлся вмешательством во внутренние дела Турции.

Единоличное господство на Черном море принесло Османской империи военное и политическое могущество, а также играло огромную роль в ее экономике. Но в Петербурге Черноморскую проблему видели в другом свете: свободное передвижение судов по Черному морю рассматривалось как предпосылка для колонизации всего юга, для укрепления могущества России в Европе и для самоутверждения страны как имперской великой державы.

Петр I прорубил окно в Европу, добившись выхода к Балтийскому морю, — Екатерина II Кючук-Кайнарджийским миром открыла ворота к Средиземному морю. Но были необходимы большие усилия, чтобы удержать эти ворота открытыми для будущих поколений. Сначала договор 1774 года смягчил внутренний и внешний кризис Российской империи. Выработка единого решения по Польше и мир с Турцией дали Екатерине II и русскому государству столь желанную паузу. Оставалось восстание Пугачева, представлявшее вполне реальную угрозу всей государственной системе империи.

Но мир в Кючук-Кайнарджи привел также к определенному сдвигу во внешней политике России: ее направленность сместилась на Восток. Поиск пространства для колониальной экспансии стал политической программой. Теперь пробил час для Григория Потемкина.

Григорий Александрович Потемкин? Все прежние источники, связанные с русской внешней политикой и военными действиями во время первой русско-турецкой войны, не содержали фамилию Потемкина. В те годы Потемкин еще не играл важной политической роли. Тем не менее Григорий Потемкин постоянно находился в поле зрения императрицы. Екатерина II предпринимала все меры, чтобы предоставить ему достойное место в своей жизни и властных структурах. Этой цели служили и назначение Потемкина в Святейший синод, и участие в совещаниях Комиссии об уложении в Москве. Пожелания и приказы императрицы определяли в конечном счете также его путь во время первой русско-турецкой войны.

Екатерина II обсуждала планы военных кампаний со своими генералами, а вопросы мирных переговоров — с военными, политиками и фаворитами. Для участия в обсуждении и решении вопросов она привлекала также Потемкина, но он пока еще не играл важной роли. С разрешения своей госпожи в январе 1769 года он — еще до начала боевых действий — заявил о своем желании принять участие в предстоящей войне и, с разрешения императрицы, выехал на юг. Военная служба Потемкина во время первой турецкой войны была абсолютно нетипичной для строевого офицера. Она походила на некую игру, которая должна была обеспечить достойную репутацию камергеру Григорию Потемкину. Молодой человек получал задания, которые он должен был выполнять на глазах императрицы, но одновременно это была и подготовка к тем государственным делам, которыми ему придется заниматься в будущем. Но пока еще какие-либо соображения относительно перспектив Потемкина не были высказаны.

Сначала Потемкин служил в войсках, которыми командовал один из князей Голицыных [42]. Однако обязанности, которые ему были поручены, не казались ему достойными. 24 мая 1769 года из штаб-квартиры генерала Прозоровского на Днестре он написал непосредственно императрице (что совсем не соответствовало его положению в военной иерархии). Он вполне определенно словами изложил итог первого периода их взаимоотношений, определил собственное место в этом до сих пор неравном партнерстве и бесцеремонно изложил свои намерения: «Всемилостивейшая Государыня! Беспримерные Вашего Величества попечения о пользе общей учинили Отечество наше для нас любезным. Долг подданнической обязанности требовал от каждого соответствования намерениям Вашим. И с сей стороны должность моя исполнена точно так, как Вашему Величеству угодно. Я Высочайшие Вашего Величества к Отечеству милости видел с признанием, вникал в премудрые Ваши узаконения и старался быть добрым гражданином. Но Высочайшая милость, которою я особенно взыскан, наполняет меня отменным к персоне Вашего Величества усердием. Я обязан служить Государыне и моей благодетельнице. И так благодарность моя тогда только изъявится в своей силе, когда мне для славы Вашего Величества удастся кровь пролить. Сей случай представился в настоящей войне, и я не остался в праздности. Теперь позвольте, Всемилостивейшая Государыня, прибегнуть к стопам Вашего Величества и просить Высочайшего повеления быть в действительной должности при корпусе Князя Прозоровского, в каком звании Вашему Величеству угодно будет, не включая меня навсегда в военный список, но только пока война продлится. Я, Всемилостивейшая Государыня, старался быть к чему ни есть годным в службе Вашей; склонность моя особливо к коннице, которой и подробности, я смело утвердить могу, что знаю. В протчем, что касается до военного искусства, больше всего затвердил сие правило: что ревностная служба к своему Государю и пренебрежение жизни бывают лутчими способами к получению успехов… Вы изволите увидеть, что усердие мое к службе Вашей наградит недостатки моих способностей и Вы не будете иметь раскаяния в выборе Вашем Всемилостивейшая Государыня, Вашего Императорского Величества всеподданнейший раб Григорий Потемкин».

Этот человек не был безвольным любовником императрицы. Вежливо, уверенно и благовоспитанно он напоминал о себе и требовал без стеснения более важных заданий, которые возвысили бы его в глазах императрицы. Именно таких мужчин она искала, потому что дела с подготовкой России к войне шли не совсем хорошо. Возвратимся еще раз к первой русско-турецкой войне.

Крымские татары в январе 1769 года напали на русскую колонию Новая Сербия и разорили ее. Сильная турецкая армия шла на Подолью, где объединилась с восставшими поляками. Екатерина отправила туда войска Голицына и Румянцева. Военачальники одержали победы под Азовом и Таганрогом, но ироническая картина о русско-турецкой войне, которую нарисовал прусский король Фридрих II, произвела впечатление также на Потемкина.

Фридрих писал с сарказмом: «Генералы Екатерины знали только основы лагерного искусства и тактики, а султан был еще более невежественным. Чтобы понять эту войну, нужно представить одноглазых, которые бьют слепых и получают полное преимущество». Одноглазый Потемкин обладал острым умом. Он на местах видел недостатки русской армии. Он требовал применения для себя — и он получил его.