— Все? — Персиваль поднял руку к носу, но не решался притронуться, пока я не кивнула.

Потрогав нос, лицо, рассмотрев рубашку и бороду в крови, отпрыск семьи фон Клоц закрыл лицо руками и зарыдал, раскачиваясь из стороны в сторону.

— Что с тобой? Тебе больно?

— Не-э-эт! Мне плохо! Плохо! И зачем я ввязался в это путешествие! Я ненавижу этот фургон! Я хочу домой! — рыдал Персиваль.

Я растерянно обернулась, не зная, что делать. Даезаэль не обратил на рыдания никакого внимания, копаясь в своих порошках. Лицо капитана, стоявшего у входа на передок фургона, как обычно, ничего не выражало. Тролль удивленно поднял бровь, а вот Тиса, кажется, серьезно заинтересовалась происходящим. Она подошла к гному и ткнула его пальцем в плечо.

— Эй, ты что, плачешь? — Я с надеждой смотрела на девушку. Она много лет служила в войсках, может быть, знает, как утешать новобранцев, которых оторвали от привычной обстановки. — Плачешь? Плачешь по-настоящему? Да? А-ха-ха-ха-ха! Он плачет! Нюня-разнюня! К мамочке хочешь? Ах ты, нежный розовый Персик! Ты Думаешь, тут кому-то тебя жалко? Бу-у-у!

— Тиса! — укоризненно сказала я. — Зачем ты так? Ему же плохо сейчас.

— Ну и что? Мне какое до этого дело?

— Значит, не трогай его.

— А ты чего раскомандовалась? — Тиса наклонилась надо мной и взяла жесткими, шершавыми пальцами за мой подбородок, заставляя поднять голову. — А?

Я спокойно посмотрела в ее тускло-зеленые глаза.

— Обижать тех, кто слабее, — подло. Жаль, что именно мне приходится тебе это объяснять.

Тиса молча сжала руку в кулак, который стремительно направился к моему лицу. Я не отвела взгляда и не пробовала защититься. Пусть выпустит пар, может быть, тогда с ней будет легче общаться. Наверное, мне сейчас будет очень больно…

Однако удара не последовало, потому что Драниш без церемоний схватил ее за шкирку и швырнул об стену фургона. Эльф, демонстрируя невероятную реакцию, успел уклониться и прикрыть своим телом многострадальную целительскую сумку.

Гном, не обращая внимания на потасовку, продолжал оплакивать себя-несчастного, бока, которые болят от спанья на жестком полу, желудок, который ноет от отсутствия завтрака, и еще что-то совсем уж невнятное.

Тиса поднялась с пола, потерла спину и искренне пожелала троллю:

— Чтоб тебя чахи и дрыхли в преисподнюю утащили!

— Только после вас, девушка! — Драниш согнулся в изящном поклоне, который бы сделал честь любому аристократу. Только после этого поклона я до конца поверила, что он — принц троллей.

Тиса сплюнула на пол и ушла на задник фургона, яростно задернув за собой полог.

— Мила, — промолвил капитан, внимательно разглядывая свои ногти, — заканчивай поскорее, я жду тебя снаружи.

— Даезаэль! — Я поняла, что самой мне Персиваля не успокоить. — Ты же целитель! Помоги мне!

— А что, у него что-то болит? — нелюбезно отозвался эльф, даже не думая подниматься со своих одеял.

— Душа у него болит.

— Хорошо, купируем за ненадобностью. — Целитель с видом страдальца присел около гнома. — Не плачь, Персиваль. Жизнь тяжела, но, к счастью, коротка. Скоро ты умрешь, и все твои страдания будут в прошлом. Так что сцепи зубы и потерпи еще совсем чуть-чуть.

От такого утешения Персивалю не полегчало, наоборот, он завыл с удвоенным энтузиазмом.

— Я сделал все, что мог, — развел руками Даезаэль. — Меня бы это утешило.

Я одарила его мрачным взглядом.

— Тш-ш-ш, — сказал вдруг эльф, — так и замри. Сейчас, сейчас…

Он быстро отыскал небольшое зеркальце и, поглядывая то на меня, то в зеркало, принялся копировать мое выражение лица, бормоча: «Какая злость, какая экспрессия!»

— Не получается. Мордой не вышел, — прокомментировал тролль, внимательно наблюдавший за кривляньями у зеркала. — Огня в глазах не хватает.

— Ничего, — успокоил его Даезаэль. — Я потренируюсь. Люблю мрачные выражения лица, и это — просто сокровище в моей коллекции.

Я отвлеклась от эльфа с его заморочками, обхватила лицо гнома ладонями и заставила его посмотреть на меня.

— Персиваль, послушай меня. Скоро все наладится. Ты привыкнешь, и все будет хорошо. Сначала все тяжело и непривычно, а иногда и больно. Но ты сильный, я знаю. И у тебя все получится. Через неделю ты будешь вспоминать об этом дне и улыбаться. Я знаю, что у тебя все получится. Я в тебя верю.

— Правда? — всхлипывая, спросил Персиваль.

— Правда. Я же вижу, какой ты на самом деле молодец. Это все временные трудности. Все пройдет, и у тебя все получится. Все получится, честное слово. А сейчас тебе просто нужно немного отдохнуть, я специально для тебя постараюсь вести фургон как можно аккуратнее. Что бы ты хотел на обед?

— Можно суп с клецками? — На меня смотрели большие, по-детски чистые глаза, в уголках которых еще виднелись слезы.

— Конечно, — кивнула я, хотя слабо представляла, как делать клецки в походных условиях.

Когда я шла к скамье управления, то увидела, как мне беззвучно аплодирует тролль. Поймав мой взгляд, он послал мне воздушный поцелуй, который согрел мне душу и придал сил для общения с капитаном.

Волк заряжал накопитель, бездумно глядя на то, как ветер колышет ветки деревьев с нежно-зелеными крохотными листочками.

— Капитан, — сказала я, садясь рядом, — вы неправы.

— Хорошее заявление. Ты критикуешь мой стиль управления? — Ярослав посмотрел на меня, слегка склонив голову набок.

— У вас нет никакого стиля управления. — Я без трепета встретила его оценивающий взгляд. — Вы же руководитель. Вы должны были вмешаться.

— Зачем? Я знал, что Драниш не позволит Тисе тебя обидеть.

— Я не это имею в виду. Почему вы не утешили Персиваля?

— Я не собираюсь утирать сопли великовозрастным младенцам. Мила, наша работа — тяжелая и опасная, и выживут только сильные. Поэтому гному нужно стать сильным, вот мой стиль управления.

— Сильным можно стать по-разному. Иногда для того, чтобы кто-то стал сильным, его необходимо поддержать и научить плавать на мелководье, вместо того чтобы бросать сразу в глубину.

На лице капитана промелькнуло раздражение.

— Давай сделаем так. Если мы благополучно закончим нашу миссию, то в следующем году я предлагаю тебе набрать свою собственную команду и там уже помогать подчиненным адаптироваться так, как считаешь нужным. А пока я попрошу воздержаться от критики моих методов управления. А также не брать на себя лишних функций.

— Мы не на войне, Ярослав, — сказала я, специально называя его по имени. — И в повседневной жизни я буду поступать так, как требует того моя совесть. Когда мы исполняем служебные обязанности — пожалуйста, приказывайте. Когда вы проводите учебный курс — пожалуйста, приказывайте. Когда возникнет опасность для жизни команды — ваше право делать все, что считаете нужным. Но не более того. Сейчас, когда мы едем, когда нам не грозит никакая опасность, мы все равны, и я имею право на свое мнение, а также на высказывание оного.