– Мне не очень холодно, – ответил Антон с самым неправдоподобным выражением лица. – Тем более, мне приятно общаться с тобой и не хочется тебя отпускать.

Это было самое трогательное, что он сказал за вечер, и Инга вдруг решилась – шагнув вперед, она поцеловала его, но почти сразу отстранилась.

– О… – пробормотал Антон. – Понимаешь… ты очень нравишься мне, Инга.

– Но? – подсказала Инга. Ей внезапно стало смешно.

– Но я не уверен, что могу. Я совсем недавно расстался с девушкой, с которой был вместе несколько лет, и, кажется, я пока не готов заводить новые отношения.

– Зачем тогда ты сидишь в тиндере? – Инга пристально смотрела на подъезжающие машины, чтобы не смотреть на Антона. Ей уже перестало быть смешно, и теперь она чувствовала почти негодование, хотя очень старалась его скрыть.

– Думал, что это, наоборот, мне поможет. И понимаешь, когда я увидел там тебя, подумал, что так и будет, но потом ты не пришла, и я снова стал думать, что, наверное, еще не время.

– А зачем в таком случае ты приходил ко мне с кофе?

Антон опустил голову.

– Прости, это все какая-то глупость. Я сам не разобрался, что мне надо.

– Ну, видимо, ты разобрался теперь, – желчно заметила Инга. Ее такси наконец подъехало. – Все, я пошла.

Антон схватил ее за руку. Инга помедлила, глядя ему прямо в глаза. Это был тот самый момент, когда он должен был привлечь ее к себе и поцеловать, раскаявшись в глупости. Как в фильмах. Как она представляла себе, возвращаясь с работы на метро.

– Мне очень жаль, что так вышло, – сказал Антон. – Жаль, что я встретил тебя сейчас, а не позже. Я не могу просить тебя подождать, пока я разберусь со всем этим. С собой, я имею в виду.

– Да уж, – хмыкнула Инга.

Он продолжал держать ее за запястье и молча смотреть ей в лицо. Поняв, что больше ничего не дождется, Инга осторожно сняла его руку со своей.

– Пока, Антон. Мне тоже жаль, – сказала она и тут же стремительно зашагала к такси, пока он не успел ответить.

Упав на заднее сидение, она привычным жестом достала телефон и быстро написала Максиму.

«Ну, золотая моя, радуйся, что ты все про него поняла сейчас», – тут же ответил Максим.

«А то бы что?» – полюбопытствовала Инга.

«Больше времени бы потеряла. Странный тип. Расстался с бабой, сидит в тиндере и морочит голову».

«Да может, он не такой уж и плохой, – возразила Инга. Как только она услышала отражение собственных мыслей в чужих словах, ей захотелось встать на защиту Антона. – По крайней мере, он поступил честно».

«А писать тебе изначально было честно?»

«Ну, он говорит, что сам не понимал, что ему нужно».

«Ну и зачем тебе такой? Неопределившийся?»

Инга вздохнула и посмотрела за окно. Они проезжали Белорусский вокзал. Подсвеченный в темноте, он казался облитым глазурью.

Телефон снова завибрировал, и Инга не глядя открыла сообщение. Она была уверена, что это Максим написал что-то вдогонку, но ошиблась – написал Илья:

«Жаль, что у тебя не получилось прийти».

Инга некоторое время изучала сообщение, а потом погасила экран, но глаз от него так и не отвела. В черном стекле, как огромные звезды, отражались проносящиеся мимо фонари. Инга снова разблокировала телефон и написала:

«Вы уже разошлись?»

«Пока нет».

«А где вы?»

«На Тверской».

«Приеду к вам».

– Мы можем развернуться? – спросила она у таксиста. Он тяжко вздохнул, но вбил в навигатор новый адрес.

Инга зашла в бар и огляделась, ища глазами большую компанию. Ее коллег нигде не было видно. Она нахмурилась, продолжая рассматривать зал. Она всегда чувствовала себя по-дурацки, стоя с потерянным видом на пороге, когда ее-то наверняка давно заметили. Человек за барной стойкой махнул ей рукой, и Инга узнала Илью. Он был один.

– А где все? – спросила Инга, приближаясь и на ходу разматывая шарф.

– Аркаша ушел буквально только что. Остальные чуть раньше.

– Ой, прости, – смутилась Инга и замерла с шарфом в руке. – Я думала, вы бурно празднуете. Ты тоже уже собираешься?

– Теперь нет, – сказал Илья и рассмеялся. – Да садись. Я уже даже заказал тебе выпить.

Инга помедлила еще секунду, а потом села.

– Мне как-то неловко, – сообщила она. – Я тебя точно не задерживаю?

– Точно. Я сегодня совершенно свободен и вообще-то рад, что ты приехала.

Бармен поставил перед Ингой коктейль, она отпила его через соломинку. Боковым зрением она видела, что Илья за ней наблюдает.

– Как посидели? – спросила Инга.

Илья пожал плечами.

– Хорошо. Галушкин, правда, перебрал, и Алевтина даже вызвалась отвезти его домой.

Инга бросила на Илью быстрый взгляд, но тут же снова отвела глаза. Интересно, он правда не знает, что Галушкин с Алевтиной встречаются?

– А как твой вечер? – поинтересовался Илья. Теперь Инга пожала плечами, стараясь выглядеть беззаботно. – Судя по всему, не очень хорошо.

– Почему?

– Потому что ты здесь.

Инга хмыкнула.

– Невысокого же ты мнения о своей компании, – произнесла она чуть более игривым тоном, чем хотела.

– Я сделал этот вывод, потому что сначала ты отказалась идти с нами, а теперь пришла. Случилось что-то? – Илья спросил не озабоченно, а с неподдельным интересом, словно надеялся, что и вправду случилось. Ингу это покоробило.

– Да нет, – нехотя ответила она. – Просто мне стало скучно, и я понадеялась, что тут веселее.

Илья сделал глоток. Инга заметила, что по сравнению с ней он почти не пьет, и велела себе не засиживаться. Допьет этот коктейль, чтобы не выглядеть невежливо, и домой. Она вовсе не хотела, чтобы история с ней и Ильей в баре повторилась, хватило одного раза. Если бы она знала, что он тут один, то вообще бы никогда не приехала. Или приехала? Инга помешала лед в стакане. Если говорить с собой начистоту, то после встречи с Антоном ей требовалось поднять себе настроение. Илья подходил для этой цели, как любой другой человек, с которым можно было в пятницу вечером выпить, поговорить и посмеяться, так что она себя не винила. Однако ничего другого нельзя было допускать, поэтому Инга еще раз твердо сказала себе, что посидит ровно столько, сколько полагается в таких случаях – из уважения к тому, что он ее ждал, – а потом уйдет.

– Так чем он был плох? – спросил Илья.

– Кто? – не поняла Инга.

– Ну, тот, с кем ты встречалась. Ты ведь явно сбежала от него, потому что он был ужасен.