– Наверное, это нечто особенное – жить здесь, в деревне, где все знакомы друг с другом целую вечность. А еще море, пляж… твой сад. Между прочим, сегодня утром я съел килограмма три вишни.

– Там хоть что-то осталось?

– Только то, до чего я не достал.

Так и вижу, как он тянется к ветвям, как ест вишню с дерева, по которому прежде мы с Сюзанной лазили босиком, и чувствую связь с ним. Только потому, что мы ели вишню с одного дерева. Безумие какое-то.

– Можно забыть практически обо всем, когда стоишь здесь, – бормочет Джош. – Обо всех переживаниях, обязательствах, проблемах.

Загораются новые и новые звезды, и я слышу, как Джош делает глубокий вдох.

– Однако в конце концов я, возможно, заскучал бы по своей нынешней жизни. – Он поворачивается ко мне. – Ты бы скучала по своей жизни, если бы пришлось от нее отказаться?

– Да. – Другой ответ даже сейчас не возникает у меня в голове. – Хотя в данный момент была бы не против ненадолго поставить жизнь на паузу.

– Почему?

– Ну, – расплывчато откликаюсь я, – у меня тоже имеются переживания и проблемы.

Он тихо смеется.

– Звучит странно, но в таком месте, как это, я не могу даже вспомнить о своих проблемах.

– Да нет, нормально. Разве не в этом смысл и цель отпуска?

Тени у него на лице при свете луны приобретают контуры, взгляд устремляется в никуда, и, не реагируя на мой вопрос, он продолжает:

– Наверное, у меня их и нет. Проблем, я имею в виду. Они мелкие, незначительные, относятся к прошлому. Нытье богачей. – Он презрительно хмыкает.

Волны мягко накатывают на песок, пока я жду, что он снова заговорит. Такой равномерный ритм, успокаивающий, словно сердцебиение. Помимо него, вокруг нас нет ничего, кроме тишины. Тишины, в которой в моем мозгу всплывают все текущие проблемы. Мать, которая угрожает продать «Морские ветры», и тот факт, что я не знаю, что делать в этом случае. При мысли вместе с домом потерять почву под ногами я внезапно чувствую бесконечное одиночество.

На ум вновь приходит фраза Лив.

«Вид у тебя не такой, будто ты переработала, а будто тебе одиноко».

– Не думаю, что твои проблемы незначительны, – наконец произношу я. – Возможно, просто порой то, что мы считаем проблемой, на самом деле ею не является.

– Ммм, – тихо отзывается Джош, и какое-то время спустя: – Очень мудро.

Вопреки немного саркастичному тону его ответ не кажется грубым.

– Естественно. Это особый сервис «Морских ветров» – по ночам говорить постояльцам подобные вещи.

В смехе Джоша мне слышится нечто вроде благодарности. Благодарности за то, что этой репликой я немного разрядила обстановку.

– И все-таки эта услуга не продумана до мелочей. Ты должна быть гораздо старше и с какими-нибудь странными привычками, – подхватывает он. – Пара-тройка кошек при таких обстоятельствах тоже не повредили бы.

– А с чего ты вообще взял, что у меня нет таких привычек? И над кошками я работаю.

– Прости, все равно ты слишком молода для такой роли.

– Попросить мою маму еще раз повторить то, что я сейчас сказала?

– Нет. Нет, лучше я постою тут и поподробнее разузнаю о твоих странных привычках.

– Иногда я спонтанно и безо всякой видимой причины меняю свое мнение.

– Что?

– Спроси меня еще раз, согласна ли я на твое пари.

Проходит несколько мгновений, прежде чем Джош отвечает:

– Спорим, за следующие три недели я подберу тебе идеального мужчину?

– Ладно, пари принято. – Я игнорирую ту часть себя, которая в этот момент шокированно округляет глаза. – Если проиграешь, тебе, кстати, придется на протяжении целой передачи хорошо обращаться с кандидатами. По-честному хорошо, а не для вида.

– Ты же понимаешь, что люди абсолютно не хотят видеть меня хорошим?

– С каждым. Просто хорошо. Таким будет мое условие.

– Ладно, – медленно выговаривает он, – идет. Почему ты передумала?

Пока смотришь на беспрерывно поднимающееся и опускающееся море, рано или поздно спутанные мысли укладываются в голове, сжимаясь в выводы, которыми не особенно хочется с кем-то делиться.

И потому не рассказываю Джошу, что, с одной стороны, мечтаю о событии, которое растворило бы удушающий туман депрессии, в который я все больше погружаюсь, а с другой – в подсознании все еще эхом отдаются слова Лив.

«Одиноко».

Согласиться на спор означает, что в ближайшие дни мне придется концентрироваться на чем-то другом, а не на своих тупых проблемах… а еще все это придется обсуждать с Джошем. С тех пор, как он тут появился, я только о нем и думаю. Мне нравится его смех, нравится его чувство юмора, нравится его голос… мне даже нравится его запах – ненавязчивый аромат лосьона после бритья, который замечаешь, только когда стоишь к нему так близко, как я в этот миг. Если Джош и его пари не идеально подходят для того, чтобы перенаправить поток моих мыслей в другое русло, то я уже не знаю, возможно ли это вообще.

– Айрин?

И не важно, что Джош не увидит мою улыбку, так он хотя бы не поймет, насколько вымученной она выглядит.

– Мне сейчас не помешает на что-нибудь отвлечься.

– Отлично, – он тоже улыбается, это отчетливо слышно по его голосу, – с радостью тебя отвлеку.

А вот то, что теперь я не могу разглядеть в бледном лунном свете выражение лица Джошуа, уже имеет значение.

Если и дальше так продолжать, то у меня выкипит вода для чая. До этого я сожгла два тоста, вскрыла третью банку фасоли, хотя она мне уже не требовалась, принесла миссис О’Брайен кофе вместо черного чая и порезала вместо грейпфрута собственный палец.

Сунув его в рот, я просто стою и стараюсь не думать о том, что лишило меня сна прошлой ночью.

Этот спор!

Да я, похоже, свихнулась.

Можно предположить, что, прожив двадцать четыре года у моря, я приобрела иммунитет к ночам, когда светит полная луна и шумит прибой, но очевидно, его не хватает, чтобы пережить подобный вечер в компании Джошуа и не ввязаться в какие-нибудь абсурдные мероприятия.

Ищу пластырь и все-таки иду в столовую, чтобы подать грейпфрут, который чуть не стоил мне пальца.

У мамы бледный вид, на мое приветствие она не отвечает. В любой другой день это моментально пробудило бы во мне угрызения совести, сегодня же им не удается пробиться сквозь все возрастающую нервозность.

Что на уме у Джоша? Как он все устроит?

Миссис О’Брайен уже восторженно рассказала мне о своей вчерашней дневной прогулке, а сейчас, когда я ставлю перед ней половинку грейпфрута, она буквально сияет.