– Конечно.

– Она была полузадушена… но не до смерти. И пока была в полубессознательном состоянии или без сознания, нападавший перерезал горло бритвой… Орудие убийства на постели.

– И это стало причиной смерти?

– Почти наверняка. Изувечили ее уже после: двенадцать колющих ранений острием консервного ножа… и он на постели… и еще пять щипцами для завивки… тоже там.

– Время смерти?

– Судя по состоянию трупа, я бы назвал время между полуночью и двумя часами утра текущих суток.

Агата записала это в блокнот, а потом спросила:

– Пока вы не начали собирать улики и орудия убийства, нельзя ли мне зайти в квартиру? Мне хотелось бы осмотреться. Я буду осторожна.

Инспектор и врач переглянулись, медля с ответом, потом сэр Бернард кивнул, и инспектор Гриноу сказал:

– Безусловно, миссис Маллоуэн. Но вы уверены, что хотите подвергнуть себя…

– Уверена.

Агата вошла в квартиру с тем же почтением, с каким вошла бы в храм. Эта молодая женщина, не важно, была она проституткой или нет, была ни в чем не виновата – и у нее зверски отняли жизнь. Ужас жертвы, боль, а потом милосердное забытье… все это Агата ощутила в тесном, ужасном, ничем не примечательном помещении.

Шкафчик был вскрыт. Сумочка и ее содержимое – включая кошелек, явно опустошенный, – лежали на пуфике.

Сама жертва была распластана на диване. Голова ее свешивалась с одного края, нога была перекинута через другой. Кровь запятнала тонкую рубашку, тело было очень белым. Агата осторожно обошла полутораметровую черную лужу. Она заметила на кровати окровавленный консервный нож, покрытое кровью лезвие от бритвенного станка, окровавленные щипцы для завивки.

А потом посмотрела в лицо жертве…

…и рука со скрюченными пальцами невольно вскинулась к разинутому рту.

Взяв себя в руки, Агата вышла – поспешно, но осторожно – и взяла инспектора под руку. Это движение застигло его врасплох, и он резко к ней повернулся.

– Я ее знаю, – объявила Агата.

– Что?

Сэр Бернард тоже уставился на них.

– Значит, ее настоящее имя Эвелин Оутли, – проговорила Агата почти бессвязно.

– Настоящее имя? – переспросил инспектор.

– У нее было и другое, – сказала Агата, посмотрев на убитую. – Странно… Ей вчера не надо было приводить в квартиру клиента… Прошу прощения.

С этим Агата быстро спустилась вниз и вышла на бодрящий воздух, где начала глубоко дышать, выдыхая облачка пара.

Появившись следом за ней, инспектор Гриноу сказал почти раздраженно:

– Миссис Маллоуэн, о чем вы говорили?

Плохо соображая, что делает, Агата тяжело зашагала по улице, вынудив инспектора тащиться за ней. Она нырнула в маленькое кафе и заказала кофе, а недоумевающий заинтригованный инспектор сел напротив.

Наконец Агата подняла глаза и с легкой улыбкой, но очень уныло, сказала:

– Она как раз вчера получила роль во втором составе: ей сегодня уже сообщили бы. Я видела ее на прослушивании в театре «Сент-Джеймс» вчера днем… где она назвалась Нитой Уорд.

Агата сама подсказала, что стоило бы уже сегодня опросить всех, кто присутствовал на прослушивании Ниты Уорд.

– Я не считаю их подозреваемыми, – сказала Агата инспектору Гриноу, пока они вдвоем сидели в крошечном кафе и пили кофе и чай соответственно. Она испытала странную неловкость, используя термин «подозреваемые» вне страниц литературного текста. – По крайней мере, один мой коллега был и раньше знаком с бедняжкой, а остальные имели с ней непосредственный контакт.

– Мне бы хотелось, чтобы вы меня сопровождали, – сказал инспектор.

– Не уверена, что это разумно – будут ли мои друзья столь же откровенны в моем присутствии?

Гриноу скривил губы в невеселой полуулыбке:

– Это вы точно подметили, миссис Маллоуэн.

– Мне бы очень хотелось, чтобы вы называли меня Агатой.

Ухмылка стала теплой и широкой, превратив бульдожье лицо в нечто симпатичное.

– Хорошо… Агата… если вы окажете мне честь, называя Тедом.

– Тед!.. Какое чудесное имя… или мне стоило бы сказать «погоняло» из уважения к вашей профессии? Такое жизнерадостное имя для следователя отдела тяжких преступлений.

Инспектор чуть подался вперед, сузив глаза.

– Вот что я по этому поводу думаю: при вас они расслабятся. Ваше присутствие будет вроде как успокаивать. А после каждого опроса мы могли бы обмениваться впечатлениями, так сказать…

Она кивнула:

– Кажется, я вас понимаю. Если в какой-то момент мое присутствие из успокаивающего станет затрудняющим…

– Тогда я опрошу их еще раз, позже и один. Несколько более официально.

– Значит, этот опрос будет проходить неофициально?

– Абсолютно, Агата. – Он снова ухмыльнулся, однако на этот раз без всякой теплоты. – Мы ведь не думаем, что кто-то из ваших театральных друзей – Джек-Потрошитель, верно?

– Нет. Особенно дамы.

Инспектор Гриноу выгнул бровь:

– Ну, никогда нельзя сказать наверняка.

Она посмотрела на него с любопытством, хмуря лоб:

– Разве у этих убийств не сексуальный мотив?

– Необязательно. Во всех трех случаях ограбление было частичной целью: предыдущая жертва принесла своему убийце фунтов восемьдесят.

Агата не отступалась:

– Однако зверские удары, нанесенные в район половых органов мисс Уорд…

– Ревнивая женщина с такой задачей легко справилась бы.

У писательницы округлились глаза:

– Сомневаюсь насчет «легко»… А что сэр Бернард говорит относительно сексуального насилия?

– У первой жертвы были признаки полового акта, однако без ссадин, которые обычно сопровождают изнасилование… Я могу говорить об этом прямо, Агата?

– Можете? Иначе я сочту себя оскорбленной.

Он жестом подозвал официантку, чтобы заказать еще чаю, а когда та ушла, сказал:

– У нас три жертвы, и все три женщины. У второй – школьной учительницы из бомбоубежища – не было признаков недавних половых контактов. Полагаю, при вскрытии мисс Уорд… миссис Оутли… сэр Бернард их обнаружит.

Агата снова кивала – на этот раз очень медленно.

– Кажется, я вас понимаю, инспектор.

– Тед.

– …Тед. Первая и третья женщины в силу своей профессии имели половые контакты в ближайшем прошлом. Вне зависимости от преступления, совершенного в их отношении.