Братец посвятил описанию Инносенсии гораздо больше времени, чем уделил рассказу о Мерседес, но, увидев воочию пассию Лусеро, Ник не ощутил склонности стать преемником брата в любовных играх с этой знойной красоткой.

Она, нимало не смущаясь и не теряя даром времени, ощупывала его плечи, шею, прижималась к нему грудью, животом, бедрами, раздвинув ляжки, зажала между ними его ногу.

Она вызывала его на любовную игру. Пальцы ее действовали все активнее. Ее волосы щекотали его ухо, щеку. Инносенсия попыталась высунутым языком раздвинуть его губы, плотно сжатые, твердые и неприступные, как баррикады повстанцев. Она источала похоть, но ей пришлось отступить. Она сделала это, открыто выражая недовольство, и сердито надулась.

– Я стала для тебя нежеланной после всех тех француженок, с которыми ты развлекался в столице? Я умею делать все, что и они, и даже лучше. Гораздо лучше, мой жеребец! Потрогай меня и попробуй сказать, что ты не помнишь, какова я на ощупь.

Инносенсия вцепилась в его руки и заставила Ника обхватить ладонями свои тяжелые груди. Изогнувшись дугой, она стала ерзать нижней частью живота по его бедрам, а голова ее будто приклеилась к его голове.

Она шептала ему на ухо непристойности и постанывала от страсти.

Он оттолкнул ее без всяких церемоний, как это сделал бы Лусеро. Его сводный братец всегда так поступал с женщинами, к которым потерял интерес.

– Я сам решу, когда… если захочу тебя, милая. А сейчас этим заниматься не время и не место.

– Неужто ты боишься того, что скажет задравшая свой благородный нос сеньора Мерседес? Когда она заявилась сюда – невинная козочка, трепетная невеста, – тебе было на нее наплевать. Ты брал меня на полу отцовской библиотеки и не позаботился даже прикрыть дверь, и она видела это на другой день после вашей свадьбы.

– То было давно. Я возвратился домой, чтобы выполнить свой долг – произвести на свет законного наследника Гран-Сангре.

– Ха! Я так думаю, что эта девица вообще бесплодна. Скоро она тебе надоест, и ты вернешься ко мне…

Она вновь возобновила свою атаку и всем телом почти легла на него.

– Ну вспомни, вспомни, как мы забавлялись, мой могучий жеребец!

Мерседес стояла на пороге, прикованная к месту. Она застала только концовку их разговора. Она видела, как эта грязная шлюха бесстыдно демонстрирует свои пышные прелести, соблазняя ее мужа, услышала произнесенную им фразу: «Я вернулся, чтобы выполнить свой долг…»

Жажда расправы вскипела в ней, кровавый туман застлал взор. Она сделала шаг… другой… Ее пальцы напряглись, сгибаясь, словно когти, готовые вырвать из объятий неверного мужа его мерзкую любовницу.

Но Ник опередил ее, отшвырнув от себя неугомонную женщину.

– Я уже сказал тебе «нет»! Сколько можно повторять одно и то же? Иди к дьяволу! Я уже не тот мальчишка, который липнул к тебе, как муха к меду.

Они не заметили появления Мерседес. Инносенсия топнула ногой и прошипела:

– Ты еще пожалеешь… Я тебя обучила, как заниматься любовью. Я твоя учительница в постели…

– Но я хозяйка Гран-Сангре, а ты лишь грязная судомойка! – выкрикнула, не сдержавшись, Мерседес.

Николас, застигнутый врасплох, растерянно оглянулся и увидел охваченное пожаром, раскрасневшееся лицо супруги и молнии, вспыхивающие в ее глазах.

С угрожающим видом, словно грозовая туча, она надвигалась на него.

«А кошечка-то, оказывается, ревнива!» – подумал он.

Как ни странно, зрелище это приподняло его настроение. Он состроил насмешливую мину, наблюдая, как учащенно вздымается и опускается ее грудь в припадке справедливой ярости.

Мерседес была одета в простое голубенькое платье из льняной ткани с высоким воротом под горло, обшитым белой полоской кружев. Но этот скромный наряд, плотно облегающий округлости ее фигуры, производил совсем обратный эффект, чем тот, которого, видимо, добивалась его хозяйка.

Он лукаво улыбнулся, давая ей понять, что догадался о сжигающей ее ревности.

Любовница Лусеро, быстро оправившись от испуга, вызванного внезапным появлением хозяйки, тут же заявила:

– Ты не позволишь ей меня наказать, Лусеро! Ты – патрон Гран-Сангре!

– Да, милая Сенси! Я патрон. – Он даже не взглянул больше на Инносенсию, целиком поглощенный созерцанием разъяренной супруги. – Иди на кухню. Уверен, что Ангелина найдет тебе занятие.

Он небрежно похлопал ее по руке, как бы успокаивая, а она с оскорбленным видом крутанулась на месте так, что ее широкая красная юбка взвилась, открыв его взгляду полные, хорошо вылепленные икры загорелых ног.

Затем Инносенсия стремительно покинула комнату.

– Мне остается только надеяться, что она не подсыплет яду в приправу к моему бифштексу, – сказал Ник.

Спокойно выдержав негодующий взгляд Мерседес, он приблизился к ней. Тепло его сильного тела обволакивало ее, когда он встал перед ней. Ей захотелось попятиться от него, выйти из пределов того странного магнитного поля, которое, как она чувствовала, он постоянно излучал.

Но вместо этого она осталась на месте и произнесла с бесцеремонностью, ей совсем не свойственной:

– В прежние времена ты бы прогнал меня, а не ее. Ты изменился, Лусеро.

Он беспечно пожал плечами и стал накручивать на палец отделившийся от ее прически локон.

– Не знаю… может быть, и так. Но ты здесь хозяйка, а она всего-навсего служанка.

– Но заодно и любовница хозяина.

Тон ее был ледяным, но в нем ощущалась горечь непрощенной обиды. Лусеро и об этом подробно поведал ему. Он когда-то смертельно оскорбил Мерседес, занимаясь любовью с Инносенсией чуть ли не на глазах у своей жены.

– Она была моей пассией. Была! – подчеркнул Ник. – С тех пор мои вкусы стали изысканнее. Я полюбил блондинок.

В награду за свои слова он получил вспыхнувший на щеках супруги румянец. Ни одна женщина не останется равнодушной, если ей польстить.

Напряжение между ними возрастало с каждым мгновением, пока они, сохраняя неподвижность, стояли друг против друга.

Она спрятала внезапно вспотевшие руки в складках юбки. Его пальцы продолжали игру с ее локоном. Их дыхание сталкивалось и становилось все горячее.

– Вот ваш завтрак, патрон! Я приготовила… О, тысяча извинений! – Ангелина растерялась. Стоя в дверях с тяжелым подносом, заставленным источающими аромат кушаньями, она не решалась внести его в столовую.

Ник обратил на нее свою лучезарную улыбку:

– Все в порядке, Ангелина. Я изголодался по твоим великолепным бифштексам.

– Боюсь, что мясо покажется вам жилистым. Нам пришлось зарезать вчера вола, который был уже в возрасте. Хиларио не смог найти ничего лучше.