Осознание этой истины пронзило все существо Беренис, и следом водопадом хлынуло чувство вины. Надо же так ошибаться! Она с такой легкостью решила, что страдает только она, а муж быстро забыл о потере ребенка. Она ничего не видела, не понимала. Какая же она была жестокая!

— Ты ничего не мог сделать, чтобы спасти Летти, Гай. И никто не мог, — почти прошептала Беренис.

Гай протянул к ней руку и провел пальцем по ее холодной щеке, точно так же, как он сделал это минуту назад с медвежонком. Это была настоящая нежность, и она встряхнула все тело Беренис.

Она без слов поглядела на него и встретила тепло его глаз. Несколько мгновений они оба молчали, и те чувства, которые возникли между ними, сложно было определить. Беренис поймала себя на том, что задерживает дыхание, и внутри нее сжимается какая-то пружина, как в часах, и эта пружина того и гляди распрямится.

Потом она вдруг оказалась в объятиях Гая, и он крепко сжал ее. Все слилось воедино — стук его сердца, лихорадочный трепет внутри нее и барабанная дробь дождевых капель.

Беренис хотела сказать ему, как она ошибалась, но горло перехватило, и она была не в силах сделать этого — боялась, что ничего не сможет сказать, будет только одно безудержное рыдание.

Затем она отстранилась и, ничего не видя перед собой, направилась к выходу.

— Беренис… — позвал Гай.

Она не обернулась. Не осмелилась.

Когда Беренис вернулась в теплую кухню, сердце все еще колотилось.

— Все нашли? — спросила мать, пробегая по ней торопливым взглядом.

Беренис покачала головой.

— В гараже надо порядок навести. — Ее голос звучал устало.

— Знаю. Руки не доходят. — Мать внезапно опечалилась. — Что с тобой, милая? Все хорошо?

Беренис кивнула. Но это было неправдой, все было из рук вон плохо.

Гай появился через несколько минут.

— Похоже, погода становится все хуже и хуже, — сказал он, когда Луиза вопросительно посмотрела на него.

— Что-то хорошее все же есть — ты нашел клюковку! — сказала она.

— Да, ее надежно спрятали. — Гай поставил на стол две бутылки.

Его голос звучал легко, как будто ничего не произошло. Беренис не удержалась и взглянула на него. Она все еще слышала его слова, полные горечи и боли, она все еще чувствовала тепло его рук, сжимавших ее в объятиях.

— Давай я помогу, — предложил Гай, заметив, что Луиза склонилась над блюдом, с трудом разделывая мясо.

— Спасибо, очень мило с твоей стороны. — Мать бросила взгляд на дочь. — А ты пойди посиди с отцом, составь ему компанию, пока я мою посуду.

Беренис не стала возражать — она была только рада, что нашелся повод уйти. Отца в гостиной не было, и Беренис села за пианино и стала небрежно перебирать пальцами клавиши.

Как она могла допустить мысль, что Гай недостаточно сильно переживал смерть дочери? Разъедающее чувство вины терзало Беренис. Как она могла пропустить, не заметить, что он тяжко мучается, что ему так же больно, как и ей самой?

Беренис не позволяла себе вспоминать те дни, которые слились в одну черную полосу. Но теперь она заставила себя оглянуться, посмотреть в прошлое, чтобы найти то важное, чего она тогда не заметила.

Она так много плакала после смерти Летти, что даже удивлялась, откуда в ней столько слез. Но Гай… Он казался таким невозмутимым. Он просто не слишком проявлял свои чувства. Теперь Беренис вспомнила, что это ему было свойственно всегда. Просто он умел прятать боль.

А тогда она решила, что причина кроется в его бездушии, черствости, в том, что он и ее недостаточно любил. В конце концов, думала она тогда, мужчинам и не дано ощущать потерю ребенка. Ведь не он же вынашивал малышку девять месяцев. Теперь вспоминать свои мысли было стыдно. Но ничего нельзя изменить. Беренис свела брови.

Гай только однажды спросил ее, не винит ли она его за то, что его не было рядом. Она сказала «нет»… и это было правдой.

Как она могла его за это винить? Виновата была лишь жестокая судьба — пуповина обвилась вокруг ребенка.

Роды задерживались на две недели, и в тот день Беренис себя не слишком хорошо чувствовала. У Гая же была назначена важная встреча на тот вечер, но он хотел отменить ее, а Беренис не позволила, причем довольно жестко.

Он ушел, и меньше чем через час после этого начались схватки. Она не запаниковала, не растерялась, а позвонила на студию и оставила для него сообщение, затем вызвала такси и поехала в больницу.

Но к тому времени, когда Гай примчался к ее больничной койке, было уже поздно.

Беренис позволила себе вспомнить и тот момент, когда он зашел в ее палату, и она увидела его взгляд. Он был полон ужаса. Гай сел рядом и протянул к ней руку, но она отвернулась.

Сейчас, когда она вспомнила это, внутри у нее похолодело.

Пальцы соскользнули с клавиш пианино, и неприятный звук прорезал тишину.

Вина горячей волной заполнила ее. Она судила Гая слишком строго.

Но и Гай хорош! Он считает, что их брак распался оттого, что они оба не смогли примириться с потерей Летти. Это же неправда. Вернее, не вся правда! Их брак распался прежде всего потому, что он ее обманул. Он женился на ней, любя другую.

— Ты как, малышка? — Отец зашел в гостиную и положил ей руку на плечо. — Почему бы тебе не сыграть для меня?

Беренис машинально провела пальцами по клавишам, начав одну из его любимых мелодий.

Так похоже на Гая — смешать все в одну кучу и подменить истинную причину второстепенной. Виновата она, а не он, не его нежные взаимоотношения с Чармиан. И ничего тут действительно не поделаешь. Их брак рухнул потому, что муж ее не любил. И это единственная правда.

Окончательный удар по их совместной жизни был нанесен, когда она застала своего Гая с этой прелестницей Чармиан вдвоем. Похоже, им было хорошо в объятиях друг друга.

Прошло только два месяца, как она потеряла ребенка. Несмотря на протесты Гая, она заставляла себя работать. Это было лучше, чем бродить по дому и отшатываться каждый раз, натыкаясь на него.

В тот день она слишком рано вернулась со студии. Она до сих пор видела ту картину: руки Гая обвились вокруг тела женщины, а она самозабвенно приникла к нему.

— Ты же знаешь, я хотел быть с тобой в Лондоне, Чармиан. — Его голос звучал с такой знакомой хрипотцой, которую Беренис слышала в их самые сокровенные минуты. — Но теперь я нужен Беренис, я должен остаться с ней.

— Я понимаю. Бедняжка Беренис. Милый, мне так ее жаль.

Сочувствие этой женщины буквально взорвало Беренис. Она не нуждалась ни в ее симпатии, ни в жалости Гая. Мысль, что он остается с ней только из жалости, была невыносимой.

Беренис развернулась и ушла. Прочь от чужого страстного шепота, обещаний и признаний. Лучше бы она ничего этого не слышала. Почему все сваливается сразу? Беренис несколько часов ездила кругами по улицам, не зная, что предпринять и куда себя деть. Ответ пришел, когда она вернулась домой. Она подходила к дому и заметила, что Гай через окно наблюдает за ней.