Он плохо умел хвалить и делать комплименты. Вернее, совсем не умел. В запасе всегда держал стандартные и дежурные фразы, вроде "Вы великолепно выглядите", "Вам так идет этот образ", и много других — в таком же безличном духе. Они замечательно помогали в беседах с властьимущими женского пола, на худой конец — с женами тех, кто был полезен и нужен.

В случае с Женей этот набор не прокатил бы. Девочка, несмотря на юность, наивность, местами — неразвитость в некоторых вопросах — четко улавливала неискренность. А сейчас это могло быть поражению подобно.

Пришлось искать. Сначала — причины, за которые можно похвалить. Потом — слова, чтобы все плюсы оценить и высказать.

А потом, неожиданно, обнаружил массу интересного и увлекся.

Все у нее было на своем месте. Да, возможно, не совсем похоже на общепринятый идеал красоты… Но Суворов терпеть не мог накачанные "уточкой" губы, вздернутые как у Пьеро брови и задницу, откляченную, будто дирижабль. Слава богу, Женя не имела ничего подобного.

Кожа — нежная, но вечно занавешенная густой и спутанной гривой волос. Длинная изящная шея, которую не мог упрятать ни один растянутый воротник от свитера. Стройная. Или, скорее, тонкая — так и не отъелась, несмотря на то, что с питанием проблем давно уже не было. Даже грудь у нее была, вполне заметная и приличная, если бы девчонка постоянно не сутулилась…

Чуть с языка не слетело, что вполне себе есть места, за которые можно бы и было бы приятно подержаться. Хорошо, вспомнил, что разговаривает с почти ребенком, закашлялся, промолчал.

Пришлось отделаться общими фразами про фигуру, да приказать ей, чтобы не вздумала прогуливать занятия по физре. И себе заметку сделал: Светлану нужно озадачить, пусть запишет девочку в спортзал, с осанкой придется повозиться, сама собой она не исправится.

Глядя на то, как у Жени заблестели глаза, и ресницы сами собой затрепетали, румянец зарозовел (не только на щеках, но даже на шею перекинулся), Суворов опять озадаченно запнулся. Ситуация менялась чересчур стремительно. Такими темпами, завтра утром в школу отправится не замкнутая и закомплексованная Женя, а царевна-лебедь Евгения… Когда отправил искать хоть какую-нибудь женскую одежку в гардеробе (платьице или, чем черт не шутит, хотя бы юбку), она выпорхнула из комнаты взволнованным чертенком.

Когда девочка вернулась и начала довольно вертеться перед зеркалом, расправляя плечи и откинув горделиво голову (когда, спрашивается, успела научиться?), Игорь окончательно помрачнел.

Женька уловила эту перемену в настроении почти мгновенно, хоть и казалось, что целиком и полностью сосредоточена на своем отражении. Ни черта подобного: постоянно скашивала в его сторону глаза. Искала одобрение и поддержку.

Игорь снова усмехнулся, про себя, заметив, как она понурилась и потухла, стоило только поймать его мрачный взгляд. И правильно это было — такая реакция быстрая, и совсем не так, как нужно. Хорошо, конечно, что девчонка так сильно переживает о его мнении. И очень плохо, что свое формировать не умеет. Быть ей постоянным костылем и подпоркой, пусть и моральной, не очень-то хотелось.

— Что, зря это платье нацепила, да? Говорила же, не идут мне женские вещи! Не надо и пробовать было…

— Жень, прекрати ерундой страдать. Надоело тебя уговаривать, как маленькую, честно. Хорошее платье, и сидит нормально. Правда, размер не твой, и длину укоротить бы не мешало. Но это мелочи. Завтра со Светкой сходите по магазинам и подберете все, как положено. Чтобы не выглядело, как с чужого плеча.

Он устал. Только сейчас понял, сколько сил отняло это преображение из нелепой дурнушки в приличную девушку. А еще нужно было решить, как теперь удержать ее от переборов, и не увидеть через неделю стаю прыщавых поклонников под окнами. Вот они ему были совершенно без надобности. А если выпустить девчонку в люди, пусть и в этом великоватом платье, стая озабоченных малолеток, да и взрослых тоже, обеспечена, на сто процентов.

Захотелось еще раз проклясть тот день, когда он взял на себя заботы по воспитанию девочки. Лучше бы, правда, в деревню к Сашкиным родичам отправил. Там точно есть женщины, пусть бы они в эти бабьи игры и играли. И тут же злость вернулась: что он, Суворов, с такой ерундой не справится? И не такие препятствия брали. Построить несмышленую девчонку — не та проблема, от которой нужно отступать.

— А почему вы тогда так нахмурились, Игорь Дмитриевич? Я ведь вижу, что вы недовольны чем-то? Что я не так сделала? — Пока он гонял свои мрачные мысли, девчонка беспокоилась все больше и больше. Совсем закисла.

— Разницу рассмотрел. Огромную.

— Где? Между чем и чем? — Она подошла ближе, заглядывая в глаза. От волнения сократив дистанцию до минимума, хотя раньше всегда держалась от него на расстоянии.

— Между красотой и пошлостью, Жень. Эта грань слишком тонкая, чтобы в глаза бросаться. Но, если заметишь, раздражает невероятно.

Она хлопала ресницами, хмурила брови недоуменно, переминалась с ноги на ногу. По всему ясно было: не поняла.

— Млять. Вот ты скажи мне: у вас же есть всякие женские журналы, сайты, каналы даже специальные на телевидении. Там столько бабских штучек обсуждается, даже тех, о которых вслух говорить стыдно. Да или нет?

— Ну… да… Наверное, есть…

— И что, ты их не смотришь, не читаешь, не интересовалась никогда? Почему я должен тебе объяснять, что вырез до пупа — это вульгарно и пошло, особенно, если подол задницу только слегка прикрывает?! — Его, действительно, возмутила эта мысль. Вернее, обе мысли: и то, что Женя сама ничего не знает о правилах, и то, что она завтра могла бы нацепить на себя такой вырез и такое откровенное мини. Сейчас-то она стояла, целомудренно закутанная в Светкины вещи, которые явно были не по размеру. Другой вопрос, что дай волю, и она Женю "принарядила" бы, не хуже всяких шлюшек…

— Да там такую ерунду все время показывают и пишут, что мне терпения не хватает разбираться… — Девочка подала неслышно голос, то ли оправдываясь, то ли защищаясь.

— Конечно. А мое терпение — безгранично! Мне больше заняться нечем, как про шмотки тебе воду лить!

— Я же вас не просила об этом, Игорь Дмитриевич. Вы уже объяснили мне самое главное, дальше сама разберусь. И журналы эти посмотрю обязательно. Я не хочу быть пошлой и вульгарной, честно. Да и так, вообще-то, нормально же ходила раньше…

— Женя, если я буду ждать, пока ты о чем-то попросишь, ты вырастешь тупой и страшной деревенщиной. Уж прости, но пока сам порешаю, где нужно вмешиваться, а где — не стоит. Поняла?

— Да, Игорь Дмитриевич. Конечно, вам лучше знать, Игорь Дми…

— Да что ты заладила, как попугай? Самой не противно? По пятьдесят раз на дню повторять мое имя и отчество, язык не заворачивается?

Она в ответ промолчала. Видимо, совсем потерялась от таких резких перемен в темах и настроениях. Суворов и сам ни черта не понимал в происходящем. Вот только слышать "Игорь Дмитриевич" от человека, ненамного его младше, как-то резко и неожиданно надоело.