В шесть часов прозвенел рыночный колокол, на улицу высыпал народ. Мошка с бесконечным восторгом смотрела, как моют крыльцо, и радовалась, что трудится не она. Когда они с наряженным Клентом спускались к позднему завтраку, Мошку наполняло чувство, что лучшего места для жизни нельзя и желать. Сегодня Бокерби был на редкость сдержан, из чего Мошка заключила, что прошлым вечером он был пьян.

— Припоминаю, — заговорил он, едва гости уселись за стол, — вы сообщили, что дружите с Джен. Как поживает наша дорогуша?

— Цветет и пахнет, — сказал Клент. — И в деньгах недостатка нет. Раздобрела и держит двух подмастерьев.

— Раздобрела, говорите? Джен всегда была такой проворной — я удивился, когда она ушла на покой. Ну, теперь мы все добропорядочные граждане… Даже Джен.

— Она потеряла вкус к прежней профессии, когда магистрат… отметил ее заслуги буквой закона, — сказал Клент с усмешкой.

Бокерби грустно улыбнулся и пересчитал языком свои зубы.

— Значит, это буква «В», — сказала Мошка с полным ртом хлеба.

Бокерби взглянул на Мошку так, словно она только что появилась из воздуха. Окинув ее взглядом, он повернулся к Кленту.

— И часто ее так озаряет? — спросил он.

Клент пожал плечами и кивнул.

— Не худшее качество, — сказал он.

— Сколько ей лет? — недовольно проворчал Бокерби. — Явно не больше тринадцати. Зеленовата малость… И все же на вашем месте я бы женился на ней. Они становятся покладистее, заполучив ваше имя, если вы понимаете, что я имею в виду.

— Вы совсем с ума сошли?! — воскликнул Клент, да так, что за стеной затихли очередные брачующиеся. — Я сыт уже тем, что мне приходится думать за двоих, и не собираюсь взваливать на себя все остальное.

Бокерби пожал плечами и, прежде чем выпить, провел стаканом над кувшином в честь короля Прэля.

Мошка, слушая разговор, ощутила, что сидит здесь как невидимка. А раз так, решила она, самое время утащить со стола весь хлеб и сыр.

— Воля ваша, — сказал Бокерби, с усмешкой глядя на Клента поверх стакана, — но рано или поздно вам придется как-то ее пристроить, если вы понимаете, что я…

— Да-да, понимаю…

В дверях показалась рыжеволоска.

— Мистер Бокерби, — сказала она и сдула рыжую прядь, упавшую на лицо. — У вас клиент в восточном приходе.

— Что ж, — сказал Бокерби, поднимаясь из-за стола, — работа не ждет.

Он натянул на голову широкополую шляпу священника и произнес:

— Меня зовет священный долг. Вот что, друзья мои. Вы живете в комнате для новобрачных, поэтому, если кого-нибудь встретите в доме, постарайтесь выглядеть… преображенными.

Мошка точно не знала, как выглядит «преображенный» человек, зато Клент что-то такое понял. В общем, решила Мошка, лучше избегать ненужных встреч.

Когда они вернулись в комнату, Клент завел серьезный разговор.

— Присядь-ка, — сказал он. — Нет, садись за стол.

Он покопался в своих обширных карманах, выудил оттуда чистый лист бумаги, чернильницу и перо и положил это добро перед Мошкой.

— Корабельный устав, — произнес он.

— Какой устав? — спросила Мошка.

— Если ты меня перебиваешь, делай это хотя бы культурно, — заметил Клент едко. — Итак. Бывает, что двум кораблям приходится идти какое-то время бок о бок. Их может объединять общая цель или общий враг, но если не хотят пойти ко дну, им надо поддерживать мир между собой. В таких обстоятельствах джентльмены морей составляют устав, то есть свод правил, которым все подчиняются. Теперь ты меня понимаешь?

Мошка догадалась, что ей предлагают перемирие. Она закусила губу с сомнением, но потом вспомнила, что обещала леди Тамаринд слушаться Клента. К тому же теперь, когда с ней не было Сарацина, лишь на Клента она могла хоть как-то положиться в этом большом и враждебном мире.

— Я буду записывать правила?

— Это ж работа помощницы, верно? Записывай, только помельче, экономь бумагу. Первое правило: Мошка… Э-э…

— Мошка Май.

— Мошка Май… будет служить Эпонимию Кленту в качестве помощницы или секретаря, подчиняясь его разумным требованиям и не задавая вопросов. А взамен Эпонимий Клент обеспечит названную Мошку Май едой и кровом… и… м-м… обязуется выплачивать вознаграждение в двадцать шиллингов ежегодно, в конце каждого года.

Мошке хотелось сказать «и гуся», но она сдержалась.

— И одежду, — добавила она вместо этого.

— Сносную одежду, — уточнил Клент. — И на данный момент ты одета вполне сносно.

Не поднимая головы от бумаги, Мошка вытянула из-под стола одну ногу, продемонстрировав Кленту изношенный ботинок. Ботинки эти достались ей от щедрот мистрис Бессел.

— Давай не будем меркантильными, — сказал Клент, а затем воскликнул: — Пресвятые почтенные! Ты носишь портки?

Мошка быстро спрятала ногу под стол.

— Это на случай высокой воды, — объяснила она.

— Дорогая моя лягушонка. Позволь напомнить, ты уже не в пруду. Сейчас по тебе не всегда поймешь, кто ты — девочка или мальчик. Забудь про портки. Записывай второе правило: Мошка Май впредь будет одеваться и вести себя как существо женского пола.

— Третье правило, — сказала Мошка. — Эпонимий Клент обещает не брать вещей Мошки и не использовать их для уплаты своих долгов или спасения своей шкуры.

— Как тебе будет угодно, — отмахнулся Клент и, отойдя к окну, продолжил: — Четвертое правило: Мошка Май не будет разглашать никакой информации личного характера касательно своего нанимателя без его разрешения, а также не будет рыться в его бумагах и пересказывать кому-либо его слова.

— Пятое правило: он также не будет следить за Мошкой и оставит в покое ее вещи.

— Шестое правило: Мошка не должна скрывать информацию, которая может представлять интерес для ее нанимателя, и обязуется сообщать ему обо всем при первой возможности.

— Седьмое правило: Эпонимий будет держать Мошку, — в курсе всего, что касается их дальнейшей судьбы и людей, на которых они работают.

— Ну, ладно, — заключил Клент. — Этого, пожалуй, хватит. Теперь ставим подписи.

Когда оба подписались под документом, Клент свернул его и убрал во внутренний карман сюртука.

— Так, — сказала Мошка, — я хочу узнать, зачем мы работаем на Книжников?

— Этим вечером ты получишь больше ответов, чем ожидаешь. А пока у нас есть важная работа. Я должен написать балладу про разбойника с большой дороги. А ты… почистишь мои ботинки, как их чистил прежний секретарь. За рукомойником найдутся какие-нибудь тряпки. Далее, плачевное состояние моего пальто говорит о тебе не лучшим образом. И, ради всего святого, прежде чем мы выйдем на улицу, сделай что-нибудь со своими бровями.