– Сколько прошли, Анатолий Борисович?

– Осталось километра полтора…

И в этот момент совершенно неожиданно и бесшумно впереди встали столбы малинового пламени. Быков отшатнулся и остановил машину.

– Вот они, краюхинские сюрпризы, – пробормотал он.

Огонь быстро распространялся. Казалось, горели камни. Черные струи дыма, мешаясь с кровавыми языками, то стлались по земле, то взлетали высоко вверх. Сухой горячий ветер поднял тучи пыли.

– Сгущенный бензин! – встревоженно сказал Быков. – Напалм! Вот придумано…

Ермаков молчал. Быков усмехнулся, опустил на люки спектролитовые щитки и тронул клавиши. «Мальчик» на полном ходу нырнул в огненную бурю.

Когда горизонт заволокла мутная темно-малиновая пелена, секретарь горкома кашлянул, председатель горисполкома подошел ближе к радиоаппарату, а Краюхин сказал невозмутимо:

– Я приказал зажечь там несколько десятков бочек бензина. Каких-нибудь семьсот – девятьсот градусов в течение нескольких минут. Пустяки. «Мальчик» должен выдержать отлично, так. А вот выдержат ли нервы…

«Мальчик» выдержал, выдержали и нервы. В облаках жирной копоти транспортер скатился в речушку, отмечавшую конец маршрута, и остановился. Торопливые волны набегали на почерневшие, отливающие лиловым блеском бока машины, окутанной паром. Слышалось шипение. Постепенно панцирь остывал. Быков потряс за плечо Ермакова, беспомощно повисшего на лямках. Но Ермаков был в сознании.

– Прошли… – слабым голосом пробормотал он. – Хорошо прошли, – повторил Ермаков. – Я рад за вас… и за себя.

Быков смущенно хмыкнул.

Весь обратный путь по равнине вдоль ручья они молчали. И, только сворачивая к кургану, на вершине которого несколько фигурок размахивали руками, приветствуя их, инженер сказал:

– Одно мне непонятно, Анатолий Борисович. Откуда здесь, в тундре, такие разрушения?

Ермаков долго не отвечал, отстегивая пряжки лямок. Затем неохотно проговорил:

– Над этим районом взорвалась ракета… фотонная ракета, только и всего.

– Я так и думал, что здесь был взрыв…

Это было все, что мог сказать изумленный и потрясенный Быков.

В конце позднего обеда (с рюмочкой коньяку по случаю удачно проведенного пробега) Краюхин попросил внимания и объявил:

– Ермаков и Быков на неделю переводятся на санаторный режим. Никакой работы. Приключенческие романы, прогулки и сон. Остальным готовиться к приему «Хиуса». Получено сообщение, что машина стартовала от «Циолковского» и будет у нас через пять-шесть дней.

Быкову приснилось, что Ермаков поставил «Мальчика» в ангар. Транспортер был раскален докрасна, и ангар пылал холодным багровым пламенем. Быков сорвал со стены огнетушитель, но Ермаков рассмеялся, потряс его за плечо и закричал в самое ухо, почему-то обращаясь на «ты»:

– Проснись, Алексей! Проснись, говорят тебе!

Тут Быков заметил, что на Ермакове блестящий хлорвиниловый плащ и что это вообще не Ермаков, а Дауге. Быков сел на кровати и протер глаза:

– В чем дело?

– «Хиус» на подходе. Пойдем встречать, Алексей.

Часы показывали около двух ночи. Небо было плотно забито тяжелыми черно-серыми тучами, только на севере тускло светились мутные розоватые полосы. Лил дождь.

– Кто еще встречает?

– Все наши. И в придачу – половина города.

Быков подошел к окну. По улице торопливо шли и бежали люди; позвякивая, солидно прополз трактор, таща за собой странного вида громоздкое сооружение на огромных колесах. Его обогнало несколько автомобилей. Внизу хлопнула дверь, кто-то сердито крикнул:

– Почему до сих пор не вызвали?

Ермаков и остальные межпланетники уже ждали в вестибюле. У выхода стоял Краюхин, возвышаясь над группой инженеров в плащах и мокрых кожаных куртках. Сухим, жестким голосом, словно вбивая гвозди, он говорил:

– Город существует для того, чтобы снаряжать, принимать и отправлять корабли. Вы об этом забыли. Думаю, придется освежить вашу память. Но это потом. Сейчас – немедленно разыскать все машины – раз. Отправить людей на станцию – два. – Он повернулся к коренастому бородачу. – За станцию вы мне головой ответите!

– Постараемся справиться, – прогудел бородач.

– Все средства дезактивации и противопожарной безопасности…

– В порядке, Николай Захарович, все в готовности номер один.

– Хорошо. Я буду где-нибудь в капонирах или там поблизости. Да… – Краюхин ткнул пальцем в грудь молодого человека в хлорвиниловом капюшоне. – О всех радиограммах с корабля немедленно докладывай.

– Слушаюсь, Николай Захарович.

– Можете идти… А вы, Зайченко, – теперь он говорил небрежно и как будто нехотя, – отправляйтесь под арест. И, если произойдет несчастье, пойдете под суд, так.

Тот, кого звали Зайченко, прижал руки к груди:

– Николай Захарович!

– Я сказал!..

– Да позвольте мне хоть сейчас на станцию, хоть на часок! – умоляюще проговорил Зайченко. – Ну, я виноват… ну, суд… Но сейчас-то никто лучше меня не справится!

Краюхин подумал.

– Так. Хорошо… Поезжайте на станцию. Под арест пойдете после прибытия корабля.

– Есть!

– Все? – Он оглянулся на межпланетников. – Пошли, товарищи.

На улице было мокро и зябко. Машина нетерпеливо пофыркивала у подъезда. Межпланетники расселись, и она помчалась в обгон длинной вереницы полугусеничных грузовиков с кузовами, обтянутыми брезентом. Быков спросил вполголоса:

– Что случилось? Что это за станция, о которой говорил Краюхин?

– Радиомаяк точного наведения… – Дауге покосился на спину Краюхина. – Когда межпланетный корабль подлетает к Земле, пилот ориентируется на три основных, базовых маяка. Один из них здесь, в городе, два других расположены по углам полигона на океанском берегу. Но это довольно грубые ориентиры, и корабль может сесть либо на город, либо в океан, либо еще где-нибудь в стороне. Так вот, для точного наведения корабля на место посадки применяется этот самый радиомаяк. Зайченко – его начальник.

– Что же произошло?

– Вчера вечером во время пробного запуска там сгорел какой-то важный агрегат – не то трансформатор, не то еще что-то в этом роде. Выяснилось, что резервное оборудование не получено станцией, затерялось где-то на складах. Крупный скандал! В самый ответственный момент станция не работает. Остается надеяться только на искусство Ляхова.

– Кто это?

– Пилот «Хиуса».

– А если…

– В лучшем случае сядет в тундре, километров за двести отсюда. Это не беда. С таким расчетом полигон и строился. Может сесть в море. Но если он повиснет над городом…