— Интересно, что он сочинял? — улыбнулась Елена Владимировна. — Начал будто про медведя, как и было в нотах.

— А потом его медведь встретил другого медведя и давай с ним драться, — предположил директор.

— Драться? — удивилась Манана Арчиловна.

Она-то знала, о чём Антошкина музыка. Но сейчас ничего не стала рассказывать. Ей было интересно, как другие преподаватели Антошку поняли.

— Ну да, драться, — улыбнулся Глинский. — То сцепятся как следует, а то остановятся, поговорят друг с другом. Один говорит: «Чего ты на мою территорию пришёл? Иди на свою и там деревья обдирай». А другой говорит: «Сам иди, мне и здесь хорошо!» Но закончилось всё победой. Только непонятно, кто победил. Тот, кто пришёл на чужую территорию, или тот, кто защищал свой дом.

— А вам Антон показывал пьесу? Что он сам говорит? Про кого сочинял? — спросила Елена Владимировна. — Мы тут фантазируем, а она, может, совсем о другом?

— Пьеса про медвежонка, — ответила Манана Арчиловна. — О том, как он потерялся в лесу. И как искал папу и маму. Только об этом в первой части говорилось, Антон недавно играл её на уроке. А сегодня, надо полагать, мы услышали вторую часть. И я подозреваю, что сочинил он её прямо у нас на глазах. Думаю, она о том, как медвежонок нашёл родителей. Помните мажор в конце?

— Так вот о чём пьеса! — рассмеялся Глинский. — Тогда всё понятно. И логично. Вот только любопытно, что это он изображал, когда и локтями, и ладонями по клавишам загрохотал?

— Ну как же? Ребёнок в лесу потерялся, — объяснила Елена Владимировна. — Страшно в лесу одному-то. Да ещё, наверное, ночь застала, буря поднялась, ветер… Ужас, одним словом. Деревья закачались, молнии засверкали, и гром загремел…

— Ещё бы не страшно! И взрослый бы испугался, что о ребёнке говорить? Ставлю Антону «отлично».

Манана Арчиловна нахмурилась.

— Вы к нему повнимательнее, — сказал Глинский. — Любопытный талант у мальчишки. И не ломайте под исполнителя.

Тут Манана Арчиловна только вздохнула и развела руками.

— Здесь явно композиторские данные. Замечательная импровизация! Вот если бы всё это побыстрее сыграть в некоторых местах… Пусть побольше занимается, технику наращивает, — закончил Глинский. А потом добавил задумчиво: — И всё-таки, почему локтями?

После зачёта Антошка пришёл домой, сразу сел за пианино и стал играть гаммы. Он играл час и два — громко и с ожесточением. Иногда останавливался, проигрывал мелодию ветра, которую сочинил на зачёте. Но сыграть так, как он слышал её про себя, у Антошки не получалось. Он хмурился, сердился и опять принимался за гаммы — ив очередной раз лупил по клавишам всей пятернёй и локтями, когда сам за собой не успевал. Уже бабушка, посмотрев свой любимый сериал, несколько раз заглядывала в комнату к Антошке, неодобрительно качала головой. Опять уходила к себе, делала погромче телевизор. Но даже громкий звук телевизора не мог заглушить пианино. Наконец бабушка не выдержала, решительно подошла к Антошке и крикнула ему в самое ухо:

— Ты что? Очумел?!

Но Антошка заиграл ещё яростнее. Тогда бабушка убрала Антошкины руки с инструмента, закрыла крышку. Сразу стало тихо. Антошка услышал, как чирикнул попугайчик Ляминор, будто сказал бабушке «спасибо». Антошка посмотрел на попугайчика, потом на бабушку, открыл крышку и опять заиграл гаммы.

— Вот придут родители, я им всё скажу! — пригрозила бабушка и вышла из комнаты.

Он играл ещё долго, пока не вернулся с работы папа. Тогда Антошка оставил пианино, лёг на диван и закрыл глаза. Он слышал, как бабушка на него жалуется, говорит, что «это ни в какие ворота не лезет». Слышал, как папа о чём-то тихо её спросил.

— Откуда я знаю?! — раздражённо и громко ответила она. — Что он мне, рассказывает, что ли?

— Разберёмся, — сказал папа и вошёл к Антошке, присел на край дивана.

— Двойку получил?

— Пятёрку.

— Ух ты!.. Молодец, Антоха! — обрадовался папа. — А что маешься тогда?

Антошка промолчал.

— Ругали, может? Пятёрку поставили, но ругали?

Антошка опять промолчал.

— Ладно. Всякие настроения бывают. Захочешь — потом расскажешь. Может, помогу чем… — И папа вышел из комнаты.

Но ничем папа помочь сейчас не смог бы. Антошка понял, что бывают такие моменты, когда надо рассчитывать только на себя, и ни на кого другого. Ему стало обидно, что раньше этого не понимал. И что сейчас, за два дня до Нового года, хоть он будет играть гаммы круглые сутки, всё равно не сможет сыграть ни ветер, ни «Новогодний вальс» так, как про себя слышит.

Сочинить на Новый год вальс Антошку попросила мама. Несколько дней назад она подошла к нему и сказала, что любит этот танец.

Антошка давно обдумывал, что бы подарить маме, папе и бабушке на Новый год. Но пока мама не попросила сочинить вальс, ничего придумать не мог. Он хоть и знал, что это будет музыка, всё же сомневался — о чём и какой она будет.

Сначала он думал, что напишет про дракона. Потому что следующий год был годом чёрного дракона. И он начал уже сочинять, как дракон танцует и поёт песню. Но музыка Антошке не понравилась: получилась она мрачной и совсем не новогодней. Антошкин дракон топтался на одном месте, рычал, из пасти у него вырывалось пламя. Дракон злобно смотрел вокруг, и к нему страшно было подойти. Антошка попытался себе представить другого дракона — весёлого. Но не смог. Потому что год был не просто дракона, а чёрного дракона. А чёрный дракон никак не мог быть весёлым. Только мрачным и злобным. Антошка бросил сочинять.

Мелодию «Вальса» Антошка услышал, когда они с бабушкой возвращались из школы. Падал снег. Белыми пушистыми хлопьями он оседал на ветки деревьев, на тротуар и дорогу. Все звуки были приглушёнными, и мелодия прозвучала так громко и ясно, что Антошка остановился и стал озираться вокруг: ему показалось, что кто-то открыл окно и громкие звуки вырвались из квартиры на улицу. Но Антошка с бабушкой шли через сквер, и никаких домов рядом не было. Тогда Антошка понял, что мелодия звучит у него в голове. Он прислушался. Это был вальс — лёгкий, быстрый, радостный. Именно такой мог понравиться маме.

Антошка вслушивался, стараясь запомнить. А когда пришёл домой и попытался его сыграть, понял, что не может угнаться за музыкой. Так же вышло через несколько дней на зачёте, когда пальцы не успели за ветром, — и тогда Антошка стал раздражённо грохотать локтями по клавишам.

Вальс получился тяжёлый, корявый, медленный. А должен был звучать легко, стремительно, волшебно. Антошка был собой недоволен. Он сразу понял, почему вальс не получился. И почему не получился ветер. У Антошки, как сказала бы Манана Арчиловна, не хватило беглости пальцев. Надо было каждый день играть гаммы и упражнения, чтобы пальцы научились быстро бегать по клавишам. И Антошка ещё в школе, ожидая оценки, дал себе слово больше не лениться и слушаться учительницу.