* * *

Возле скрюченного дерева стоит старик. Смуглая кожа блестит на солнце. Белоснежные волосы падают, на спину. Больше никого, только он и я на бесконечной плоской равнине. Ни холмов, ни травы, ни жизни. В небе собираются тучи. Дует резкий ветер. Дерево серебристо-белое, словно светится в сумерках.

Я никогда не видела этого старика, но я его знаю. Я вижу, кто он. Воин. Лучник. Шаман. В руках у него лук. Серебристо-белый, как это кривое дерево.

Я знаю, зачем я здесь.

Подхожу к дереву. Наклоняюсь, обхватываю руками ствол и тяну. Он без корней, легко выходит из земли. В яме под ним лежит мертвец. Вытянулся во весь рост. Голова замотана темно-красным платком. Тело заковано в броню. Ржавую, иссеченную. Значит, воин. Мужчина, женщина? Неведомо.

Оборачиваюсь к старику. Тот кивает. Я опускаюсь на колени. Разматываю платок.

У покойника нет лица. Ни глаз, ни носа, ни рта. Ровное место. На ощупь холодное и твердое, как камень.

Шаман исчезает. Я остаюсь одна. А на дереве распускаются зеленые листочки. И на ветках, и прямо на стволе. Живые, новенькие.

Я держу в руках белый лук. Неистовый ветер бормочет мое имя.

Саба. Саба. Саба.

* * *

— К нам еще гости, — говорит Ауриэль.

Я щурюсь от солнца. Палит нестерпимо.

На краю лагеря останавливается повозка, запряженная мулами. Правит женщина. Она неуклюже слезает на землю. Ноги затекли. Кое-кто из местных подходит помочь. Пассажир в повозке — вроде мужчина — так и сидит, как сидел.

— Что они все тут делают? — спрашиваю.

— Едут на запад, — отвечает Ауриэль. — Обратно в Новый Эдем им дороги нет, здесь оставаться тоже невозможно. Все хотят к Большой воде. Как твой брат, наслушались рассказов. Хорошая вода, чистый воздух. Лучшая жизнь.

— Мы оба этого хотим, не только Лу, — говорю я.

— Лу мечтает о спокойной жизни, — отзывается Ауриэль. — Осесть на одном месте, возделывать землю. Его руки стосковались по крестьянской работе. Пахать, самому выращивать еду для всей семьи, растить детей. Ты — не он. Тебя невозможно привязать к месту. Тебе нужно летать.

Кажется, она смотрит на меня, хотя кто знает. Сегодня ее глаза прикрыты щитком. А то от яркого света в любую минуту могут начаться видения. Мали ли, солнце отразится от воды или металл блеснет.

Ауриэль ждет. Как будто я должна что-то сказать. Может, и должна, только придумать не могу, что и зачем. Я тупица. Мозги не ворочаются, забиты вчерашними снами.

Ауриэль набрасывает платок на голову. Темно-красный, цвета крови. Точно как мне снилось.

В яме лежит мертвец. Вытянулся во весь рост. Голова замотана темно-красным платком.

Хоть бы Ауриэль его сняла. Меня обступают тени мертвецов. Я их не вижу, зато чувствую. Теснятся, невозможно дышать.

— Мне приснился старик, — говорю я.

— Да, — отвечает Говорящая с небом. — Намид.

— Он дал мне лук, — говорю я.

— Да, — отзывается Ауриэль.

Мы идем между палатками и кособокими лачугами. Дорогу после дождя развезло.

Ауриэль сказала, надо устроить обход. Она считает, что в ответе за всех этих людей. Называет их заблудшими душами. Сегодня до свету уже была на ногах, совещалась с комитетом по встрече новичков, и с комитетом по отхожим местам, и с комитетом по здравоохранению, и незнамо с кем еще. Она даже верит, что сможет сама отвести всех на запад. Ждет только знака от путеводного света.

— Эти люди, — говорит она, — не такие, как ты. Им нужен вожак. Они всю жизнь копошатся в грязи, под ногами у тех, кто сильнее. Думают, больше они ни на что не способны.

Обход продвигается медленно. На Ауриэль все смотрят как на чудо. Сбегаются, руки целуют, стараются коснуться одежды. А она разговаривает с каждым. Расспрашивает о детях, о жене, о случайной попутчице-старушке. На меня косятся. Особенно когда рядом со мной Следопыт и Нерон сидит на плече. Но хотя бы амулетами не отмахиваются, и то ладно.

Оглядываюсь. Лу, Томмо и Эмми идут за нами, шагах в двадцати. Хотя Ауриэль просила их отстать, Лу никого не слушает. Сказал, что будет за мной присматривать, и точка.

Только смотреть особенно не на что. С утра я первым делом попросила Ауриэль продолжить вчерашнее. Пусть даст мне зелье, или кровь отворит, или почитает по звездам, ну что там нужно, чтобы меня вылечить и чтобы мы могли ехать дальше на запад. Она сказала, так не получится. Я, мол, сама пойму, когда буду готова. И больше ничего объяснять не захотела.

Справа от дороги сидят у палатки две размалеванные девицы, глазеют на дорогу. Младшая, пухленькая такая, ноги поджала и бренчит на бандже. Ее подруга пристроилась на корточках на табурете, поддернула юбку выше колен и курит трубку. Красивая, вся увешана звонкими браслетами и ожерельями. По кольцу на каждом пальце рук и ног. И в ушах десяток колечек.

Странно девушки смотрятся среди измотанных, пропыленных людей. Словно яркие разноцветные птицы прилетели из чужих краев. Нерон спархивает на плечо к той, что с трубкой, и давай перебирать клювом пестрые оборки.

— Смотри-ка, Мег, — усмехается та. — Он принял меня за ворону!

— Ты не на него, Лилит, ты вон туда гляди. Если глаза меня не обманывают, к нам пожаловала Ангел Смерти.

Мег откладывает банджу. Подходит, играя бедрами. Меряет меня взглядом с ног до головы. В нашем деле тебе цены бы не было, Ангел.

Мег стоит совсем близко, и я чувствую, как от нее пахнет, п о том и дикими травами. Хороша, любуется мной Мег. Злая… Красивая… Отмыть бы только тебя. Я однажды видела твой бой. До сих пор снится.

Она наклоняется ближе. Касается моих губ ярко-красным ртом.

— Всю жизнь мечтала поцеловать девушку, за голову которой назначена награда, — говорит Мег.

— Награда за голову? — повторяю я.

Лилит вынимает трубку изо рта.

— А ты не знала? О да, Указующий путь жаждет тебя заполучить, прямо извелся. Если кто тронет хоть волосок на голове Ангела, сам без башки останется. А кто доставит тебя живой в Возрождение, тому хороший кус земли подарят в Новом Эдеме.

— Указующий, значит, — хмыкаю я. — А что это — Возрождение?

— Его берлога, — отвечает Лилит. — Опять же, в Новом Эдеме.

— Это мне не по пути, — говорю.

— За такую награду я бы не поленилась, скрутила тебя и сдала по назначению, — усмехается Лилит. — Да только шлюх нынче в Новый Эдем не пускают. Трезвость, дисциплина и никакого веселья. Верно я говорю, Мег? Таких, как мы, там не надобно.

— Саба! — Лу спешит ко мне. — Не разговаривай… с этими.

Мег присвистывает. Обмахивается ладошкой. Лилит сощуривает глаза.