– Вы посылали за мной, ваше высочество?

– Да… – нехотя проворчал владыка и кивнул на графа.

– Андрей Гаврилович? – Удивлённый Александр будто натолкнулся на стену. – Вы?

– Я, ваше высочество, – кивнул Горчаков. – А теперь, простите, господа, я прошу тишины!

Выдержав длинную паузу и дождавшись, когда утомлённые молчанием генералы вновь начали шептаться, граф поднял руку и, обращаясь скорее к великому князю Александру, чем к мундирам, скорбно произнёс:

– Тяжкое бремя взвалилось на ваши плечи, ваше высочество! Я приехал за вами, ибо ваш старший брат и наш великий император Николай почил, сражённый недугом! Вас срочно ждут в Санкт-Петербурге! Теперь ваш долг – немедля принять императорский жезл!

Горчаков обвёл стальным взглядом зал и обернулся к владыке:

– Мы отбудем завтра утром на рассвете! Я вас прошу обеспечить безопасность наследника Александра на протяжении всего пути по дорогам Дакии. А в устье Дуная нас ждёт российский флот.

Потрясённый владыка Сигизмунд невпопад промямлил пару бессвязных фраз, затем сочувственно вздохнул:

– Мой мальчик, прими моё искрение сочувствие. Как же не вовремя взвалилась на твою голову тяжесть имперской короны. Что поделать – императоры взрослеют рано. Да ещё эта война. Испытывает тебя наш всевышний мученик Иезус! Но я уверен, что ты выстоишь. Граф, а что за недуг одолел нашего благодетеля Николая?

– Туберкулёз, господа! Увы, даже наши дворцовые лекари оказались бессильны!

– Ты скажи, какая напасть. Туберкулёз… – тяжело прошептал владыка. – Я же помню Николашу, когда он здесь по залам на тростине скакал. И слабости здоровья я у него не замечал. Розовые щёки, прекрасный аппетит! Это всё ваш сырой климат. А за Александра, граф, не переживай. Конечно, к твоим казакам я ещё дам полк гвардейцев. Но, поверь, это лишнее. У нас его любят, и никто не посмеет бросить вслед даже косой взгляд.

Горчаков обнял за плечи растерянного наследника и взглянул на владыку Сигизмунда.

– Он – всё, что у нас есть! Потому и прошу вас, великий князь, исключить любую опасность. Даже хромая лошадь может оставить Россию без головы! Александр – единственный оставшийся в императорском роду по закону наследования!

За спиной Горчакова аншеф тайной инквизиции князь Станислав склонился к уху аббата Симеона и тихо произнёс:

– Любой закон – это всего лишь закон. И как всё в нашем мире, он легко меняется.

Но граф его услышал.

Резко обернувшись, он ткнул в главного инквизитора пальцем:

– Что вы хотели этим сказать, сударь?!

– Я хотел сказать… – слегка стушевался застигнутый врасплох аншеф Станислав, – что Россия никогда не погибнет! И даже если на нее нахлынут напасть за напастью, Господь не даст исчезнуть великой империи. Верно я говорю, ваша святость?

– Верно! – торопливо согласился аббат Симеон. – Ибо в священном манускрипте мучеником Иезусом сказано: – незаменим только я! А овцы в человеческом стаде могут меняться как им угодно!

Горчаков окатил аббата ледяным взглядом и, не удостоив ответом, обратился к владыке:

– Ваше высочество, идёт война. Я уверен, что одновременно со мной с вестью о кончине императора поскакали гонцы и в стан к нашим врагам. Кому как не конфедерации на руку, чтобы что-то случилось с наследником Александром? Это при живом императоре Николае он был им не интересен. Теперь же всё изменилось! По пути к вам я видел в горах и пропасти, и опасные перевалы. На любом из них можно устроить засаду, а то и просто обвал. Не поможет тогда даже вся ваша гвардия. Прорубить дорогу шашками своему будущему императору способны и наши днепровские казаки. Им к этому не привыкать, и не нам с вами их этому учить. Я опасаюсь другого – коварства! Удар в спину нашей империи враг попытается нанести скрытно и тогда, когда мы этого ожидаем меньше всего.

Владыка поджал губы и, не скрывая огорчения, бросил в зал:

– Граф прав! С коварством конфедератов нам приходилось сталкиваться не раз. Даже я не могу поручиться, что их пронырливые лазутчики не шныряют сейчас по лесам и горам Дакии. Но дать им оторвать с мундира Александра хотя бы пуговицу мы не позволим! – Князь Сигизмунд взволнованно ударил кулаками по перилам трона. – Пусть для этого я сам пойду с посохом впереди его эскорта! А вы! – Владыка привстал и ткнул увешанными перстнями пальцами в генералов, – будете толкать его карету вместо лошадей, если не придумаете, как провезти наследника российского престола к его броненосцам так, чтобы даже муха не смогла сесть на его камзол!

Слова владыки утонули в криках вскочивших с мест генералов. Громче всех взывал командующий флотом Дакии Мануил, и князь Сигизмунд первому дал ему слово:

– Говори, гранд-адмирал! Вижу, что прёт из тебя, как из прорвавшей дамбы.

– Только по реке, ваше высочество! Мы отвезём наследника Александра ко мне на канонерки, а затем спустимся по Дунаю к морю, на встречу с российским флотом! Только у меня наследник будет в такой же безопасности, как в вашем замке.

– Почему же только у вас? – возмутился генерал Казимир. – Мои ландскнехты готовы грудью проложить дорогу хоть сквозь полчища врагов, хоть сквозь непроходимые скалы! Скажете мне тоже – по воде! Да ваши канонерки и взрывать не нужно. Они сами тонут, стоит им только отойти от причала!

– Что?! – едва не задохнулся гранд-адмирал. – Да если бы не пушки моих канонерок, то что стало бы с вами и с вашими ландскнехтами под Слатиной?

– Замолчите оба! – застонал владыка. – Нашли время! А что скажешь ты, Август? – обратился он к самому молодому генералу в алой венгерке воздухоплавателя, стоявшему ближе остальных. – Мне уже передали, что ты со своими ястребами на днях сжёг вражеский дирижабль. В последнее время хотя бы аэронавты меня чем-то радуют.

Застывший невидимой тенью за спиной гранд-командэра Августа генерал Юлиус так громко и брезгливо хмыкнул, что в его сторону обернулся весь зал.

– Юлиус, что не так? – возмутился владыка.

– Удивительное дело, ваше высочество! – выступил вперёд командэр. – Стоит двоим подраться, как тут же найдутся пятеро героев и десять заслуженных ветеранов, утверждающих, что именно они играли первую скрипку в этой драке. Но при этом даже не скрывающих, что не понимают, о чём идёт речь?

Между гранд-командэром воздухоплавателей Августом и командэром Юлиусом тянулось старое противостояние, и друг друга они откровенно ненавидели. Открыто побаивающийся дирижаблей и поднимавшийся в воздух крайне редко, гранд-командэр Август пребывал в слабом здоровье, в раскачивающейся гондоле легко укачивался, а в своих решениях проявлял откровенную трусость. Но в противовес своим слабостям он был чрезмерно тщеславен и ничуть не стеснялся приписывать себе чужие подвиги. Стоило где-нибудь в небе Дакии сгореть венгерскому или австрийскому дирижаблю, как он тут же заявлял, что это именно его пуля положила конец врагу. Ну или в крайнем случае – это он вёл эскадру в бой. Не смущала его даже уйма свидетелей тому, что гранд-командэр даже не покидал столичный замок. В отличие от командующего воздушным флотом князя Августа, командэр Юлиус был и решителен, и смел, и лучше остальных разбирался в дирижаблях, но… отец его занимал пусть и высокую, но далеко не первостепенную в Дакии должность главного инквизитора. Гранд-командэр Август же был племянником самого владыки. Оттого и клокотала в груди генерала Юлиуса ярость от подобной несправедливости, и при любой возможности он старался показать истинную ценность гранд-командэра, на должность которого он давно примерялся в своих сокровенных мечтах.