Да и Румыния на фоне побед НАТО в Крыму стремилась, как шакал у льва, отхватить кусок. Мало им острова Змеиного с его богатейшими запасами нефти и газогидратных углеводородов, так наследники Дракулы вздумали оторвать у Украины еще и Волынь. А на севере ляхи уже алчно поглядывали на Львов. Только вот «ужасная имперская Россия» проявляла сдержанность в территориальных притязаниях. Да оно и понятно: и Донбасс, и Крым, и Днепропетровск с Харьковом, и Одесса-мама были за Россию. Украина как единое государство стремительно разваливалась. Все возвращалось к сценарию 1920 года, когда «на поезде – директория, под колесами – территория». Такова была цена предательства политических марионеток на Банковой и изгнания братьев-защитников из Севастополя.

Американский и турецкий флоты теперь контролировали все Черное море от Керченского пролива до Босфора. Над Черным морем кружились противолодочные «орионы», бороздили волны быстроходные фрегаты под «звездой и полумесяцем», а в глубинах прятались подлодки «тип-212» германской постройки. Вслушивались в шумы моря высокочувствительные микрофоны, буксируемые антенны гидроакустических комплексов пронзали водную толщу. Русские подводные лодки попадали в невидимые гидроакустические сети, как только выходили из Керченского пролива. Да, часть сил Черноморского флота, включая и дивизион подводных лодок, были теперь совсем вытеснены из Черного моря в мелководное Азовское, где дизель-электрические субмарины были, как слон в посудной лавке. «Скоро по Дону будем ходить», – невесело шутили моряки. И все же Черноморский флот боролся. Выходили на патрулирование подводные лодки, стремительно вырывались из узости Керченского пролива малые Ракетные корабли и ракетные катера. И начиналась опасная игра в кошки-мышки с белозубо улыбающимися мальчиками в американской и турецкой военной форме. И очень часто эти смертельные игры выигрывали всем назло русские моряки. Юрий Бессмертный уже трое суток подряд, не смыкая глаз, находился в Центральном посту подлодки «Севастополь». Ровно светились мнемосхемы, стрелки многочисленных приборов замерли на отведенных им делениях шкал, мониторы компьютеров подсвечивали полумрак «мозгового центра» субмарины. Но это было обманчивое спокойствие. Весь экипаж субмарины пребывал в напряженном ожидании, по кораблю был объявлен режим «тишина». «Севастополь» сейчас лежал на илистом дне возле затонувшего еще в Великую Отечественную транспорта. Его проржавевшие останки надежно скрывали русскую субмарину от обнаружения магнитометрами, а импульсы гидролокаторов переотражались, изменяя картину на экране до неузнаваемости. Там, где должна была быть подлодка, операторы видели лишь какую-то черную кляксу. Капитан-лейтенант Бессмертный потер виски. Только они успели оторваться от преследовавшей их турецкой субмарины. Новейшая подводная лодка немецкой постройки следовала за ними по пятам, и русским подводникам пришлось применить новейший подводный имитатор-«ловушку», чтобы сбить с толку турецких акустиков. А главный гидроакустик подводной лодки «Севастополь», лейтенант Вадим Зайчик напряженно вслушивался в шумы моря. – Фиксирую шум винтов самолета – противолодочный «Орион», – доложил он в Центральный пост. Низко над водой прошел патрульный противолодочный «Орион», взлетевший с аэродрома Бельбек. – Точно по времени, – хмыкнул Юрий Бессмертный, он знал, что в военном деле регулярность – последнее дело. Но американцы считали себя уже полновластными хозяевами всего Черного моря. Капитан-лейтенант Бессмертный решил оспорить этот факт: – Малый вперед. – Есть малый вперед. – Это гидроакустик, докладываю, над нами идет сухогруз, шлепает винтами на всю округу. – Это хорошо, вот за ним мы и пойдем, меньше шансов быть обнаруженным, – рассудил командир подводной лодки. – Внимание, тревога! – доложил Вадим Зайчик, прижимая плотнее наушники. К тарахтению сухогруза добавился воющий звук турбин – это мог быть только фрегат. – По пеленгу триста фрегат типа «Явуз»! С ним – еще один корабль, предположительно корвет. – Боевая тревога! – капитан-лейтенант Бессмертный мгновенно оценил ситуацию. – Погружение на сто пятьдесят метров, малый вперед. Подводная лодка «Севастополь» занимала выгодную позицию. Никто не знал, что будет дальше, но у всех подводников возникло тревожное предчувствие. Люди, стараясь отвлечься от гнетущих предчувствий, еще раз проверяли вверенные им боевые посты и отсеки. А в тесной от разнообразной аппаратуры гидроакустической рубке Вадим Зайчик вполголоса выругался и, повернувшись в вертящемся кресле, перещелкнул несколько тумблеров на боковой панели Управления. – Держать контакт! – рявкнул он подчиненным. На боевом посту скромный и застенчивый молодой офицер превращался в крутого профессионала, главное для которого – выполнение боевой задачи. Судя по всему, американцы, или кто там наверху (точно определить национальную принадлежность, находясь на глубине полутора сотен метров, было затруднительно), решили заняться своим излюбленным занятием – «поиском террористов». В гальюне бы у себя поискали… Об этом и доложил лейтенант в Центральный пост, пропустив, естественно, комментарий. Теперь нужно было затаиться и ждать, пока «янкесы» не угомонятся. Юрий Бессмертный нахмурился. Они и так уже шли впритык к графику, и лишняя задержка могла сорвать всю боевую операцию. Командир русской субмарины сверился с картой, а потом вызвал в Центральный пост первого штурмана. Вскоре в проеме люка показался капитан 3-го ранга Олег Емельяненко. Он с первых слов командира вник в ситуацию. – Что вы посоветуете? Я предлагаю сделать так, но мнение штурмана считаю в этом вопросе решающим, – Юрий Бессмертный старался вести себя деликатно. Пусть он и командир подлодки, «первый после Бога». Но Олег Емельяненко был все же старше его и по званию, и по возрасту. – Да, вы правы, товарищ командир, но лучше пройти здесь и здесь, на максимальной глубине. Подводное ущелье заглушит даже то небольшое эхо, которое мы создадим на малом ходу. Кроме того, мы пойдем по краю, где дно резко обрывается до глубины более двух километров. Турецкие подводники, будь у них хоть трижды надежные немецкие субмарины, не отважатся на такой рискованный маневр на предельных глубинах. – Но у них глубина погружения вдвое превосходит нашу, – напомнил Юрий. – Знаю. Но здесь расчет на человеческий фактор Будь у них хоть наш «Комсомолец»,[17]на такой риск они не пойдут, когда под килем два километра бездны – Хорошо, проверьте расчеты еще раз. – Есть. – Погружаемся на предельную глубину. Самый малый вперед. Курс – двести семьдесят. Русская субмарина медленно уходила на предельную для себя глубину погружения – триста метров. Впереди расстилалось извилистое глубоководное ущелье шириной метров двадцать. Лодка осторожно, ощупывая себе дорогу невидимыми ультразвуковыми импульсами гидролокатора, на скорости в четыре узла продвигалась вперед. Малейшее неточное движение рулевого, заминка гидроакустиков или неверно отданный приказ командира подлодки неминуемо привели бы к столкновению с отвесным краем ущелья и гибели. Впереди скалистый лабиринт раздваивался: один его рукав уходил на юг, к берегам Турции, а второй вел на запад. Туда-то, к грузинскому порту Поти, им и нужно было скрытно подойти.