– Вот и весь ужин на сегодня.

Снова не получилось ответить, слова застряли где-то по дороге. Да и не надо бы, верно, говорить ей, что фейри, вся в бликах огня, такая красивая и волшебная, вкуснее любого ужина. Сакс так и сидел на корточках у костра, смотрел на нее и улыбался, как дурак. И заливался жаром от самых ушей: поняла, о чем он думает, вон как смотрит…

Лиле тоже покраснела, мотнула головой, протянула лепешку и фляжку:

– На, поешь. Не мясо, конечно, но хоть что-то.

Не отрывая от нее глаз, взял фляжку – в горле пересохло так, что язык прилип, – и глотнул. От души глотнул. Горло обожгло, словно кипятком. Сакс закашлялся, едва не расплескал то сладкое и крепкое, что во фляжке было.

Фейри всплеснула руками, подскочила, хлопнула по спине. Отняла фляжку.

– Крепкое? Ох, ты ж, наверное, и не пил ничего крепче эля. Вот я бестолковая! Хотела как лучше… погоди, я воды принесу.

Он помотал головой, она не заметила.

– Не надо, – поперхнулся, – не надо воды.

Вскочил, шагнул к Лиле – а она обернулась и посмотрела на него, как на ребенка. Ну да, крепче эля не пил. И что?

– Яблочный пирог будешь? – спросил он и полез в сумку.

Она закивала. Правильно, значит, Томас говорил – фейри сласти любят.

Лиле ела пирог медленно, растягивала удовольствие. Отпила немного из своей фляжки и посмотрела на Сакса:

– Будешь еще, плохо не станет?

Еще чего, плохо! Нет, забота ему нравилась, но… но он же не ребенок, в самом-то деле.

– Буду. А что это? На наливку похоже.

Лиле протянула ему фляжку.

– Выморозка. Так получается крепкое вино. И вкусное, правда же?

В этот раз Сакс отпил немножко. Подержал во рту, чтоб распробовать. Вкусно, сладко, похоже на вяленую грушу, только не груша, ну точно что-то волшебное. Глотнул еще разок и отдал фляжку. Если это вино такое же крепкое, как вкусное, не стоит больше. И без того как-то жарко, и Лиле еще так смотрит… Да не ребенок он! Просто…

– …напиваться не хочу. Завтра далеко идти, – сказал не то ей, не то сам себе и неожиданно для себя добавил: – Купаться пойду. Гарь эта…

Сморщился, вскочил – чуть не споткнулся, камень под ногу попался, – и пошел за кусты. Не при ней же раздеваться. Развесил одежду, подумал, не постирать ли рубаху, но за ночь же не высохнет. И забежал в озеро, сразу поглубже. Вода была теплая-теплая, верно, ночью парить будет. Какие-то мальки приняли его за вкусную корягу, пощипали за ноги. Смешные! Что-то тяжело плеснуло в осоке, тут же захотелось нырнуть – Сакс и нырнул. Поплавал малость, смыл пот и грязь, встал у берега, чуть глубже чем по пояс, и принялся расплетать косу: в волосах тоже гарь и кровь, красавец просто.

– Может, помочь расплести? – окликнули его с берега.

Сакса обдало жаром, похлеще, чем от выморозков. Обернулся, оглядел Лиле с ног до головы – в сумерках она снова светилась, только глаза казались темными колодцами – и позвал:

– Иди сюда, помоги.

– А ты отвернись, – засмеялась она.

Еще помедлила на берегу, потом за спиной плеснуло. И еще плеснуло, ближе. Потом на плечо легла теплая рука. Вторая потянула за волосы.

– Наклони голову, а то не дотянусь.

Сглотнув, Сакс склонил голову, щекой потерся о ее пальцы на плече. Отчаянно хотелось развернуться, поймать ее и поцеловать, наконец. И… много чего еще хотелось, только бы не испугать.

В волосы закопались ее пальцы. Расплела косу быстро и осторожно. И отступила. Опять плеснула, обошла его кругом. Вода ей была выше груди, а волосы она завязала в узел на макушке. И сорочки на ней не было – конечно, она же нагишом купается. Фейри. И смеется так волшебно, как льдинки звенят. В горле снова пересохло, подумалось, снова над ним смеется?

Чтоб не думать всякой ерунды, нырнул, проплыл с ней рядом, скользнул рукой по теплому и гладкому. Вынырнул, встряхнулся. Снова стало хорошо и весело, верно, фейрино волшебство такое – сама как те выморозки, сладкая и крепкая.

– Красиво плаваешь! – восхитилась Лиле. По-правде восхитилась, не насмехалась.

– Давай наперегонки к островку?

Сакс махнул себе за спину, там, в половине перестрела, был крохотный остров с кучкой берез и ковром земляники. Сам он смотрел только на Лиле, точнее, на выныривающие из поднятых им волн темные ягоды сосков. Дышать стало тяжело, сердце колотилось где-то в горле, и он сам уже не понимал, чего ждет: вот же она, только руку протяни!

Она мотнула головой. Покусала губу.

– Зачем наперегонки?.. Или ты на спор хочешь?

– Ага. На поцелуй.

– Ну, – она смутилась, – я плаваю… не так чтобы быстро, ты сразу выиграешь! Давай я тебя лучше просто так поцелую, без спора.

Он и ответить не успел – обняла за шею, заглянула в глаза и поцеловала. Прямо по-настоящему, как мельникова сестра… нет, лучше.

Вмиг забыв и о споре, и о мельниковой сестре, Сакс подхватил ее, оторвал от дна – в воде она совсем ничего не весила – и прижал к себе. Скользнул ладонью по спине и ниже, чуть не задохнувшись от сведшей бедра судороги, непроизвольно толкнулся.

Лиле ахнула, прильнула – не оторвать. Выдохнула в рот:

– На берег… не здесь же…

Подтолкнув ее ладонью выше, попросил:

– Обними.

Как вынес ее на берег и уложил, Сакс уже не понимал. Кажется, она дрожала, а может, это он дрожал. И шептала что-то неразборчиво-сладкое, и держалась за него крепко-крепко… Опомнился, только когда толкнулся между обнявших его ног, сквозь тонкую преграду. Замер, закусив губу: не может быть, чтобы фейри – и не знала мужчины? Но нет, ему же не показалось, в самом деле первый…

– Лиле? – шепнул ей в волосы.

– Ммм?.. – выдохнула ему в плечо, потерлась об него всем телом.

Так потерлась, что он забыл, зачем остановился, – и толкнулся снова. И снова…

Она была такой… как озеро, как земляника, как сладкие выморозки, как волшебство. Она была – его. Она вздыхала, гладила его по спине, вскрикивала и кусала за плечо, а потом закинула голову и простонала:

– Э-эри… – и вся сжалась, задрожала.

Он тоже вздрогнул, зажмурился – и выплеснулся, весь, в нее, хватаясь за тонкие плечи, словно мог утонуть и не выплыть…

Потом она вытянулась, прерывисто выдохнула… Чуть слышно шепнула в ухо:

– Ты тяжелый.

Не отвечая и не выпуская Лиле, Сакс перекатился на спину – так, чтобы она лежала на нем.

Фейри ткнулась лбом ему в плечо, погладила по щеке:

– Какой ты… таких не бывает.

Счастливо улыбнувшись первым звездам, Сакс зарылся пальцами в спутанные волосы, погладил затылок и хрупкие лопатки.