ПРО СЧАСТЬЕ

Молекула приперся. Полистал книжку как ни в чем не бывало. Как будто он не бросил меня ради своих низменных страстишек и снятой для каких-то там утех квартиры общей площадью 87 кв. м на Краснопресненской.

— Аглая, — говорит, — тебя бог поцеловал…

Я зарделась до неприличия.

— …а потом плюнул…

— Это он с ней как с кошкой поступил, — сказала Фрося. — Только с кошкой еще хуже: бог ее бросил!!!

— Не надо о том, кто кого бросил! — взвился Молекула. — И вообще: где ты этого нахваталась?!

— Это анекдот такой! — оскорбилась Фрося.

А Прожигатель сказал:

— И правильно сделал, что плюнул. Потому что она из нас каких-то мудаков сделала! И с тех пор мы так и живем. А могли бы хоть поприличней одеться! И машину купить в кредит! Со всем фаршем! С магнитолой и кондюком!!! А мы — уябуны уябунами!

(Это Прожигатель прав. Он в глубине своей заскорузлой души негодяя до сих пор рефлексирует, что когда-то был кудрявым мальчиком и даже снялся в роли кудрявого мальчика в кино.)

— Да, — с легкостью согласился Молекула.

(Он все-таки предатель!!!)

— Ты, — говорит, — Аглая, срочно пиши продолжение. Где мы станем счастливыми.

— Щас-с-с, — говорю. — Я уж лучше бумажки буду комкать и, чтобы перед другими не позориться, у тебя в квартире складывать.

— Фантастическая скаредность. (Молекула)

— Ты не парься, — утешил его Прожигатель. — Я, — говорит, — песню тут написал. К роману. И там мы абсолютно счастливы.

— Что?!! «Пускай? Меня? Ты? Не? Любила?!!»

— Ты че? Сдурела? Это ж о страданиях, а я о счастье написал…

Действительно.

«…Но — настанет новый день, все снова оживет…»

Опять он мне мозги пудрит.

Думаю, на песне он не наживется. Потому что счастье сейчас — не очень ходкий товар. Гораздо больший спрос на страдания.

Анекдот:

Вовочка увидел на дороге дохлую кошку и спрашивает маму: «Что это с ней?»

Мама: «Это ее Бог на небо забрал».

Вовочка с сочувствием: «Что, забрал, а потом выкинул?»

ПРО СЛАВУ

С утра приехала в магазин: на роликах не пускали. Такое зло взяло. Хотелось крикнуть: «Я писатель!» Крикнула: «Я по острой необходимости! За тампонами!!!»

Магазин был книжный.

Прожигатель, как был — в тапках и наушниках — примчался. Долго разглядывал книгу. Потом вздохнул горестно и тяжко: ты, Аглая, все-таки чмыреныш, каких мало.

Я страшно забеспокоилась: не слишком ли худа на фото?!

Он: нет, говорит, на фото ты ничуть не лучше, чем в жизни. А в жизни ты полное говно.

Оказывается, книга вышла без посвящения. Оказывается, посвящение должно было быть ему. Потому что там, в книге, его бессмертный стих: пускай меня ты не любила, зато не родила дебила. (Стих не мне даже посвящен! А он целую книгу хочет!!! Там букв больше!!!)

— Ты что же, — говорю, — судиться со мной будешь?!

— Да с тебя разве что стрясешь.

— Так ты из-за денег?!

Покраснел страшно: из-за каких денег? Из-за славы!!!

(Слава — это когда тебя знают люди, которых ты не знаешь и не узнаешь.)

Мы так разволновались, что вышли на балкон. Внизу, во дворе, мужики сидели на крыше голубятни. Махали палками, свистели, пили пиво и были счастливы.

А на гаражах сидели охранники автостоянки и тоже были счастливы. Просто так, без палок. Им мужики с голубятни кинули банку с пивом.

Прожигатель жадно сглотнул и изрек:

— Слава — говно. Тут один знатный перец, художник какой-то, сказал, что надо приходить на каждую выставку и хотя бы скомканную бумажку класть со своей подписью. Тогда уже через полгода о тебе только и будут говорить.

— А х…ли толку, — говорю. — Все будут знать, что ты художник, а ты все равно будешь знать, что комкаешь бумажки.

— Лучше по честнаку, — сказал Прожигатель.

Он хотел поскорее спуститься к мужикам, потому что у них было пиво и потому что он хотел быть счастливым. И слава при таком раскладе стала ему по барабану.

— Да, говорю, никаких подмен!

— Это плагиат! — заорал Прожигатель. — Я, — говорит, — об этом в книжке читал. Вот в этой.

Слава, блин… Несколько десятков хитроумно свернутых бумажек.

ДАРЫ ВОЛХВОВ

У нас с друзьями традиция: каждый раз в канун Нового года мы пытаемся ускользнуть от Деда Мороза. Но он нагоняет нас, этот трансцендентный старик. Один раз он нагнал нас на песчаном пляже Лас-Тереноса в виде брутального негра в шапке Санта-Клауса. Он примчался туда на проволочных оленях и раздавал ракушки. Другой раз он тряс трансатлантический авиалайнер «Эйр Франс», а вежливые стюардессы говорили, что вывалившиеся кислородные маски — это просто шутка. Рождественская шутка. И подарили нам на память об этом Новом годе красные пледы авиакомпании. Еще один раз я видела его вдребезги пьяным, пожирающим мандарины с веток. Это было в стране, где он, по моим подсчетам, никак не должен был оказаться. Моя дочь, в ужасе глядя на него, шептала: «Дед Мороз, умоляю — не приходи. Мне ничего не надо…»

Но вчера я застала ее за старым: она писала письмо. Перед этим она очень долго спорила с товарищем, стоит ли рассчитывать на любезность непредсказуемого деда в этот раз. Она рассказывала кому-то по телефону, что надо обращаться сразу в несколько мест. Чтобы наверняка. И она лично собиралась отнести письмо к ВДНХ, потому что там уже поставили почтовый ящик. И еще она просила перевести письмо сразу на несколько языков, чтобы дошло и до Пер Ноэля, и до Санта-Клауса. Потому что бывают ночи, когда надо быть счастливым любой ценой и не хочется зависеть от чьих-то капризов. Не говоря уж о такой досадной помехе, как языковой барьер. «А в Углич, — шептала моя дочь в трубку, — ты не пиши. Там что-то не так». По ее словам, тамошний дед что-то недоговаривал. Он не знал, сколько ему лет (потому что один раз сказал, что двести, а в другой — что девяносто). Кроме всего, он с трудом держался на ногах и пел под гармонь: «Парней так много холостых». По представлениям моей дочери, он должен был любить свою внучку, а не каких-то хлыщей с неопределенным матримониальным положением. И тем не менее утром она передала мне письмо для неуправляемого благодетеля. Она сказала, чтобы на работе я запечатала его в конверт. В письме моя дочь просила «Гейм-бой» для себя. Часы с зайчиками для сестры (видела я этих зайчиков! Они таким занимаются, что их таможня не пропустит!). А еще она писала, что у нее есть мать. Она просила у деда подарок для этой матери. (Тут меня пробила скупая слеза, потому что на подарках матери я рассчитывала сэкономить.) Уверяла, что матери позарез нужен «режисер-постановщик фильма по ее книге». И добавляла: «желательно состоятельный иностранец. Неженатый». Неженатый — подчеркнуто. Я с грустью подумала, что лучше бы она заказала новый сидюк для машины. Но вечером мне позвонил мужской голос и сказал, что из неженатых режиссеров-постановщиков есть только Тарантино. Наверное, это был Дед Мороз. Я еще раз подумала, что надо было вписать сидюк. Потому что у Тарантино скверный нрав.