– А второе?

– Выжить!

– А третье?

– Выжить! Не сдохнуть! И первое, и сто, бля, девяностое! Выпьем!

Выпили.

– Слушай, Паша, а на хрена тебе все это надо? – спросил Духарев.– Ты что, иначе не можешь деньги зарабатывать?

– Могу! – Влакис энергично кивнул.– Не, не могу! Не в смысле бабок! По фиг, дым! Это, блин… Короче, Серый, живем раз, понял! И жить надо остро! С кайфом! Чтобы впереди все горело, а сзади, то есть позади,– все рыдало! А ты идешь, блин, остро! В кайф! Потому что живой, бля! Потому что вокруг все дымится и кишки на проволоке, но не ты горишь, и кишки – не твои, понял! А ты живой! Ты, бля, сидишь в чужом говнище по яйца, и все у тебя трясется, как у психа, а ты, бля, сигаретку шмалишь – и такой кайф, понял! Не, Серый, ты не поймешь! Короче, выпьем!

Как ни странно, но Серега понял. Не то чтобы въехал, но башкой уразумел. И выводы сделал. Свои. Нет, кайфа от сидения в говне или от чужих кишок на колючке он ловить не научился. Но принцип понял. Будешь страдать: как же это я так залетел? Как же это: меня – и убить хотят? Угодил в болото – не хлопай крыльями. Но и клювом не щелкай. Тогда выберешься. И грязь отмоешь. И если пуля не в башке застряла, а только по затылку чиркнула, то это тоже пруха. Но еще лучше башку под пули вовсе не подставлять. Все же человек, а не змей Горыныч. Одна она у человека, башка-то!

Почему Сереге приснился Паша Влакис, которого он и не видел с тех пор ни разу? Кто ж это знает? Но проснулся Серега до петухов. Сна не было.

Серега вышел во двор, постоял, поглядел на белые игольчатые звезды, подышал чистым воздухом. Двор, забор, за забором – чужой странный город. За городом – река. На реке рыба плещет и лягушки квакают. Река – настоящая, это точно. Да и город, наверное, тоже настоящий. Наверное…

Серега медленно пересек двор, открыл калитку. За калиткой не было ничего. Пустая тьма…

Серега постоял немного, держась за столб, затем осторожно закрыл калитку, повернулся и пошел в дом.

Досыпать.

Серега взял у Мыша холстину и вытер взмокшую грудь. Зрители понемногу расходились. Те, кто ставил на Духарева, толпились вокруг Чифани. Таких было много: Серега стал признанным лидером. Против него закладывались только пришлые да еще такие, кто надеялся за грош получить гривну.

Круглощекая босоногая бабенка в кике[4]с «рожками» протянула ему кувшинчик с квасом. Серега опростал его в три глотка.

– Спасибо, родная!

Бабенка загадочно улыбнулась, взяла его за руку и потянула за собой. Серега противиться не стал: ему было любопытно.

Любознательность Духарева была удовлетворена очень скоро. Бабенка увлекла его в какой-то сарайчик, сняла головной убор, под которым оказалась белая коса толщиной почти с Серегино запястье. Бабенка нежно улыбнулась и завалилась на спину, на сено, задирая юбки. Моды на нижнее белье в Торжке не водилось.

– А голову мне не отрубят? – осведомился Духарев.

– Дурачок! – Бабенка облизнулась.– Все видели, как я те испить дала! Ну давай же, давай!

Серега поглядел на раскинутые округлые ножки с грязными пятками, подумал: наверное, не стоит…

«Стоит, стоит! – не согласился Серегин организм.– Еще как стоит!»

Бабенка расшнуровала лиф, чтобы Духарев мог убедиться, что и сверху у нее тоже кругло, бело и аппетитно.

Процесс снятия штанов никогда не занимал у Сереги много времени.

– Ах! – воскликнула сочная блондиночка, увидав алые плавки.

– Ох! – выдохнула бабенка, когда он эти плавки снял.

Дальнейшее протекало в молчании, если не считать длинного глухого стона, испущенного инициативной красоткой, когда Серега проскочил первый этап дистанции.

Стоило ему привстать, как красавица проворно вышуршалась из-под него, сладенько потянулась, подтерлась подолом и принялась зашнуровываться.

– Эй! – удивился Серега.– Ты что, спешишь?

– А чего? – в свою очередь удивилась пышечка.

– А повторить?

Блондиночка нахмурила лобик, потом сообразила, расплылась в улыбке, снова расшнуровала лиф и завалилась на спинку.

– Нет уж,– заявил Серега.– Вариант: банкир-секретарша мы уже отработали. Давай теперь подойдем к делу ответственно.

Бабенка явно ничего не поняла, но, когда Серега взялся извлекать ее из одежек, противиться не стала. Одежду Духарев аккуратно разложил на соломе, чтоб не так колко было, хотя на этой самой одежде было столько плохо обработанного металла, что на подстилку она годилась с большой натяжкой. На шейке у блондиночки обнаружились аж три шнурка и тяжелая серебряная гривна. Гривну Сереге удалось снять, а при попытке освободить ее от прочих украшений: стилизованного медного петушка, мешочка с неизвестным содержимым и золотого полумесяца с мизинец длиной – бабенка выразила бурный протест. Серега настаивать не стал, разложил милку на рабочем месте и принялся обрабатывать по всем правилам.

Блондиночка сначала похихикивала, но очень скоро хихиканье сменилось вздохами, постаныванием и прочими более подобающими процессу звуками. Несмотря на явную новизну ощущений, нежная красотка завелась быстро и круто и активно попыталась перейти к основной части шоу. Но Духарев торопить события не позволил и приступил к кульминации, только когда гладкокожая любительница приятных ощущений начала рычать и повизгивать. Но и в финальной фазе Серега любил разнообразие, а потому когда, после дюжины описанных классиками эротической литературы позиций, он наконец совершил то, ради чего природа и наделила мужчин и женщин сексуальностью, блондиночка совершенно охрипла.

Духарев, впрочем, тоже изрядно устал, повалился на солому и подумал, что было бы совсем недурно выкурить сигаретку. Вообще-то Серега не курил, но была у него невинная привычка: потрахавшись, выпить бутылочку светлого пивка и подымить стрельнутой у подружки какой-нибудь «кэмэл-лайт».

Пока Духарев мечтал, блондиночка немного оклемалась и принялась со всей тщательностью вылизывать ему живот… и ниже. Причем именно вылизывать, а не… нечто большее. Серега не протестовал. В конце концов, он заслужил.

Одевала его блондиночка тоже собственноручно. Красные плавки попыталась заначить, но Серега не позволил. Где он другие возьмет?

Расставались они очень мило. Красотка, густо краснея, потупившись и с разными нежными словами типа «мой бычок», Духарев – сдержанно, поглаживая мягкую спинку.

Смущение красотки закончилось, когда она отперла дверь сарайчика и обнаружила добрую дюжину малолеток, не успевших отлипнуть от щелей в стенках.