Они ехали минут двадцать. Аня не поддерживала попыток водителя завязать разговор.

– Все, – сказала она перед поворотом. – Мне выходить. Ты за деньги или так?

– И не за деньги, и не так. – Он остановил машину, съехав на обочину, и сразу полез к ней.

Аня не пошевелилась, когда его широкая ладонь сползла с ее плеча на грудь. Дождалась, пока он потянет вниз разрез толстовки и опустит в него лицо. Вот в этот момент она и сделала свой коронный удар коленом точно в нос, брезгливо посмотрела на его кровь, которая хлынула как из-под крана, и оттолкнула его. Пока он хрипел какие-то ругательства, она уже выскочила из машины и бежала по пустому и грязному участку земли, который когда-то был полем. Вдалеке виднелись деревенские домики.

Аня вошла в покосившуюся калитку в старом заборе, стянутом ржавой колючей проволокой сверху исключительно с целью удержать его от расползания. Прошла по узкой, относительно чистой дорожке до ступенек, услышала хлопанье рядом, повернулась. Соседские гуси стояли, как обычно, в ряд, рассматривая ее, словно любимую актрису их бедного театра. Вожак всегда хлопает крыльями в этом месте. Аня не сомневается, что так он от имени коллектива приветствует ее. И она, как всегда, поднимает руку вверх.

– Привет, Мишка! Привет все!

Она открыла дверь, которая никогда не запиралась, вошла в сени, сняла кеды, внимательно посмотрела на пол: не так грязно, как она думала. Похоже, бабушка без нее убиралась.

– Ба, – крикнула она. – Я приехала! Ты не спишь?

– Нет, – ответил тихий голос. – Я тебя жду.

Аня вошла в их единственную комнату. На ветхой деревянной кровати лежала бледная старая женщина.

– Я не знаю, ба, как с тобой договариваться. Меня не было неделю. И ты все это время не спала и ждала?

– Спала, наверное, – виновато улыбнулась старушка. – Старалась спать. Я скучаю по тебе. Подойди, пожалуйста.

Аня одним прыжком оказалось у кровати, села на край, нежно погладила лицо с сухой кожей, густо покрытой морщинами.

– И я скучала, ба! Я всегда про тебя думаю. Ты не забывай, ладно?

Бабушка взяла ее руку и поцеловала в ладошку.

– Деточка ты моя. Радость единственная. Ты меня тоже не забывай, ладно?

– Ну, ты даешь, ба. Прям реветь хочется, – и она на самом деле шмыгнула носом.

– Не вздумай, – строго сказала бабушка. – Сейчас я встану, покормлю тебя. Если б знала, что ты сегодня приедешь, мяса бы купила у соседей. А так – картошка с салом. Банку с огурцами сама открой, что-то у меня перестало получаться.

– Это у нашей открывалки перестало получаться. Поедим, посплю, потом пойду в сельмаг.

После завтрака Аня сбросила толстовку на пол, извиваясь, выбралась из тесных джинсов, забралась под стеганое одеяло на диване и сразу выключилась, как заводная кукла. Проснулась уже к обеду. Услышала, как бабушка гремит кастрюлями на кухне. Интересно, что она на этот раз придумает? Вроде у них картошка, капуста, немного сала, банки с соленьями и вареньями, а готовит бабушка из этого первое, второе и компот или кисель. Аня потерла сонные глаза, опять влезла в свою одежду, услышав голос соседа на кухне. Вышла, кивнула Ивану Ивановичу, который гордо называл себя фермером, имея пяток гусей, козу и кота. Бабушка радостно сказала Ане:

– Вот и не нужно тебе в магазин бежать. Иван Иванович принес нам гусиную ногу, смотри, какая огромная.

Аня подозрительно посмотрела на гусиный окорочок, потом на улыбающееся лицо соседа и требовательно спросила:

– Это что? Это вы кого?

– Да Мишку… Пора. Он самый старый.

И оглох от Аниного пронзительного вопля:

– Сволочь! Убийца! Лучше бы ты сам сдох! Я сейчас тебе ногу отрежу!

Она бросилась на него с кухонным ножом. Бабушка встала между ними и быстро проговорила:

– Иван Иванович, уходите. Ногу забирайте. Извините.

Потом Аня рыдала, лежа лицом вниз на своем диване, а бабушка шептала ласковые слова, целовала нежный, мокрый, наверное, от такого количества слез, затылок, гладила худые плечи, узкую, как у подростка, спину.

– Успокойся. Все будет хорошо. Нам всем надо что-то есть. Ты любила Мишку, я знаю… Нет-нет-нет! Не смей о нем думать, его вспоминать. Я заварю тебе сейчас мяту с медом… Все пройдет. Милая, дорогая, девочка моя разнесчастная.

Аня повернулась: лицо ее было красным и распухшим.

– Да. Ты тоже выпей этот отвар. У меня просто крыша слетела. Ба, закрой ставни. Давай ляжем совсем, вроде уже ночь. И ты расскажешь мне, как Белку и Стрелку в космос собирала.

– И ты опять расстроишься из-за того, что я не могу придумать другой конец. Они все-таки улетят в космос.

– Мы до этого не дойдем. Ты только про то, как ты их кормила, что они делали, кто к ним в гости приезжал.

Бабушка закрыла окна, легла на свою кровать, подождала, пока Аня выполнит ритуал выползания из джинсов, и заговорила:

– Занималась с Белкой и Стрелкой не я, конечно, а Людмила Витальевна, ученый. Я только кормила их, выгуливала, убирала. Ну и вот, в тот день, про который я расскажу, приехал к ним в гости Ван Клиберн.

– Это кто такой?

– Это очень известный, гениальный пианист. Они должны были все вместе ехать на телевидение. Я готовилась с вечера, у нас все блестело к его приезду. Захожу я к Белке и Стрелке и говорю им…

Ночью Ане приснился космос. Елена Васильевна сразу после того, как внучка засопела, подняла ее вещи, долго, задумчиво разглядывала пятна. Похоже на кровь… Где была, что натворила?.. Она согрела в баке воду, стирала так тщательно, что стерла руки до крови. Потом легла и долго смотрела на спящую девочку. И сердце ее разрывалось от любви и жалости.

Игорь проснулся после полудня. Посмотрел на подушку рядом и понял, что ничего хорошего на этой салфетке он не прочитает. Аньки нет. Это то, чего он постоянно боялся, выпуская ее из виду. Что она исчезнет так же внезапно, как появилась в его жизни. Он неохотно взял бумажку, прочитал, пробормотал: «Вот черт!» Когда они ехали неизвестно куда из Москвы, она сама выбирала направление. Говорила, что они едут в деревню, где она живет. Он вообще не вникал, в каком направлении они двигались автостопом. Зачем? Аня же ему объяснила, что нарочно путает следы: они ехали не прямо, а зигзагами, поменяли с десяток попутных машин. Сейчас он один, без телефона, неизвестно где… Интересно, а деньги она с собой не забрала? Он быстро вскочил с кровати, бросился к своему рюкзаку, вывалил его содержимое на кровать. Деньги лежали там просто так, без кошелька. Он помнил, сколько всего у них было общих денег. Аня настояла, чтобы они лежали в его рюкзаке. Восемь тысяч своих сбережений он взял из дома на дорогу в Москву, десять дала Аня, когда они встретились на станции во Владимире, где он ее ждал. До Москвы доехали бесплатно, автостопом. Николай Кондрашов сразу выдал ему двадцать тысяч на карманные расходы, назвав его «сынок». Тысячи три они с Аней проели в Москве, когда убежали с дачи. Потом услышали по телевизору в магазине электроники новость о том, что найден труп убитого Кондрашова. Попетляли в метро, потом стали останавливать машины и выходить через каждые пять-десять километров. Несколько ночей провели в деревенских домах: пускали на постой добрые старушки, денег не брали, даже кормили. В одном месте прожили почти неделю. Потом добрались сюда. Здесь можно было снять номер на ночь без документов. Аня сразу сказала ему, что паспорт с собой в поездку брать нельзя.