Ну, вот и все. Вы думаете все — это в смысле все плохо? Ошибаетесь. Все просто отлично. Это — победа. Условия названы, санкции при невыполнении обозначены. Я отлично говорю на этом языке. Мы все-таки попадем сегодня в нашу гостиницу.

— Ладно, командир, вот тебе наша аккредитация, — ловким жестом достаю из кармана портрет президента Франклина и незаметно сую ему в руку.

— По-о-онял. Молодец, половину аккредитации уже предъявил.

Все-таки дорогое дело телевидение. Пришлось вынимать вторую купюру.

Подъехали к гостинице. Вваливаемся в холл. Легкий переполох.

— Ой, мальчики! Где ж вы пропадали? Мы уж думали в милицию заявлять! — восточная женщина за стойкой встретила нас как родных.

Опять прокол. Не хватало только, чтобы нас милиция разыскивала. Объясняйся потом, где мы шлялись трое суток… Всего трое суток! Опять показалось, что прошла целая жизнь.

А Валэра?! Вернулся ли он?

— Извините, мадам, мы и сами не знали, сколько прогостим у наших друзей. У нас все в порядке. Мы и дальше будем э-э-э, знаете ли, путешествовать. А номера оставим за собой. Оплатим, конечно. А вы не знаете, Валера, на вишневых «Жигулях», он нас отвозил… как его э-э-э, найти?

— Ой, не знаю, мальчики, — много их тут ошивается. Вы у них спросите.

Ладно, спросим. Поднимаемся на свой этаж.

Счастье — это очень просто. Для этого достаточно всего лишь проехать по маршруту Махачкала — Хасавюрт — Гиляны — гора Элилен — Ведено — Хасавюрт — Махачкала. Вот второй раз Махачкала — это и есть счастье.

Только забрался под мутные струи местного водопровода (счастье) — стук в дверь. Еп, — думаю, — опять Станислав с попыткой подключения горячей воды? Склероз, что ли? Заворачиваюсь в серое гостиничное полотенце (счастье), кто там?

— А вот каму на морэ, каму шашлык-машлык, вино, кататца-шлатца, тры долляра час!

— Епппппппп!!!

Ну, вы поняли. Только я так и не понял, как Валэра узнал о нашем прибытии столь быстро. Но его появление — полное счастье. Он доехал! Совесть моя теперь чиста.

— Валера, родной, как дела? — крепкое мужское объятие.

— Тваымы малытвамы, — улыбка до ушей, — правадылы да Хасавюрта как падышаха. А далшэ я сам сэбэ падышах был. И тэпэр как падышах жыву. Два дня нэ работал!

— Ну, класс, а сегодня и поработаешь, и отдохнешь. Тры долляра час плюс наш шашлык и вино.

— Гадытса.

Пока Валэра наносил визиты Стасику и Косте, я принял душ и позвонил в Москву.

— Ну, здравствуй, Таня.

— Боже, Кирилл, это ты?

— Это твоя нечистая совесть с моим голосом.

— Ты где? В Махачкале? Все целы? Где вы пропадали?

— На все четыре вопроса отвечаю — да.

— Куда вы пропали? Мы уж думали в розыск подавать.

И эти туда же. В розыск. Где бы они нас искали. А главное как?

— Тань, мы нигде не пропадали, мы работали. Вы же нас не на курорт отправили.

Сволочь я все-таки. Хрупкая женщина волновалась, переживала. Все «Останкино», наверное, уже на ушах стоит. Во всех курилках обсуждается наше загадочное исчезновение. Выдвигаются версии. Одна другой краше. А кто виноват? Правильно, Таня Собакина. Высокое начальство вроде как и ни при чем. Отправлял нас кто? Таня Собакина. «Мы же говорили…», «Ну вот, доигрались…», «Чем она думала…», «Разве можно отправлять без подготовки…», «Сама-то не поехала…» и пр., и пр., и пр.

К моменту моего звонка, уверен, Таня была близка к истерике. И тут я — «мы работали», «не на курорте», а подтекст — «говно вы там все, а ты, Таня, в особенности». Нехорошо.

— Тань, прости, на нервах просто. Все в порядке у нас. Подробности не по телефону. Главное, закажи нам на завтра монтаж с трех до семи, а на семь — перегон. Сюжет убойный.

— У вас монтажная завтра… с утра заказана… до вечера… и перегон… когда хотите, а вечером… спецвыпуск, специально для вас, с прямым включением… но это еще… не точно. — Рыдания, отбой.

А вечер удался.

12 августа 1999 года, четверг. Махачкала.

Проснулись, понятное дело, не рано. Вчерашнее возвращение в мирную жизнь было оглушительным. Если вы живете в прифронтовом городе и видели солдат, ненадолго вернувшихся с передовой, вы знаете, о чем идет речь.

Нет, мы не отбирали у напуганных продавцов водку, не устроили дебош в ресторане, не ушли из него не заплатив, не рассматривали каждую особу женского пола как свою неотъемлемую собственность по крайней мере «на этот вечер», не стреляли по фонарям уличного освещения и даже ни у одного мента не отняли дубинку, надавав ею же по жопе… Ничего такого не было… Хотя… Хрен его знает… Может, что и было.

Все эти мысли пронеслись у меня в голове практически в самый момент пробуждения. Было? Не было? Ладно. Я — цел. Вроде бы. Так, что у нас сегодня? Ах да — монтаж, горячий материал, «ТЭФИ» в кармане. Пронзила мысль: а если велят в прямой эфир выходить? Вскакиваю с кровати — бросаюсь к зеркалу. Слава богу! Заметных повреждений на лице нет. Уже хорошо. Морда помятая, конечно, но это ничего — к вечеру разгладится. Главное, не поддаваться на провокации Валэры. Так. Что у нас с Валэрой? А, он грозился на монтаж ящик вина притащить. И шашлык-машлык прямо во дворе Телецентра жарить. А что, клево: прямое включение, ваш корреспондент — в одной руке стакан вина, в другой одновременно шампур и микрофон, на шампуре — квадратный лейбак канала, микрофон в кетчупе, корреспондент пытается говорить в шампур, а на заднем плане — вах! — Валэра у мангала в клубах аппетитного дыма! Классный эфир! Только наверняка последний…

Я вышел в коридор и с криком «Рота, подъем!» забарабанил в двери Костика и Стаса. Дверь Константина открылась сразу, только вместо коллеги я увидел… стройная фигурка, пряча лицо, прошмыгнула к лифтам. Старею. Допустил несанкционированную половую связь. Захожу в номер. Костик возлежит, завернувшись в простыню. Делаю страшное лицо. Сейчас я ему дам! Костик лениво поворачивает голову. Спокойно смотрит в глаза.

— Не надо лекций, командир. Мы уже, можно сказать, дембеля.

Я поперхнулся.

— Дембелем, Костик, ты в Москве будешь, а пока…

— А пока ты кувыркался в подсобке с этой сочной женщиной, которая ключи выдает, у меня, извини, не было возможности разрешения спросить.

Я снова поперхнулся. Что-то такое было… действительно… надо же…

В этот момент в номер вошел Стасик. Чистенький такой, свежий. Как он провел ночь? Я почему-то не спросил.

— Гхм, ладно, вы поаккуратней все-таки. Агентки мирового ваххабизма и все такое…

Стасик словно знал, о чем шла речь до его прихода.

— Да ты чего, Кирилл, мы уже сами, считай, агенты ваххабизма. Дальше уж некуда.