— Мы ещё встретимся? – бросаю вопрос в спину, прекрасно зная, что она услышит, а её внутренние принципы не позволят ей не ответить.

— Не думаю, – отвечает девушка, обернувшись в дверном проёме. – Папе не нравится то, что мы с вами часто остаёмся наедине.

— А тебе? Тебе нравится, когда мы наедине? – интересуюсь, прекрасно зная её ответ. Ей страшно. Она боится и каждый раз пытается оказаться как можно дальше от меня.

Только… сколько ни беги, однажды ты упадёшь и тогда я догоню тебя, мой маленький, невинный ангелочек, очаровавший меня одной улыбкой, одним взглядом в одно мгновение. Заставляющий меня сдерживать, давать ей выбор, свободу… Нет, я не позволю Миле сбежать, потому что она — Моя! Плевать на всех! Моя и точка!

Убью любого, кто станет на нашем пути! Задушу, кто будет отрицать это! Запру в башне, своего ангелочка! Украду! Сломаю! Сделаю всё… но она станет моей женой!

— Я вас боюсь, господин Айдаров, – признаётся Мила, подтвердив мои мысли.

— Не стоит бояться, – тихо произношу, оказавшись рядом с ней за пару шагов. – Лучше начни привыкать ко мне, – советую ангелочку, поднеся руку к её лицу, легко провёл по её щеке.

Одно лёгкое, невесомое и мимолётное прикосновение к ней и я еле сдерживаюсь, чтобы не коснуться губ девушки. Сделать то, о чём мечтаю уже несколько дней. Только вот это напугает её. Заставит спрятаться от меня, а этого допустить нельзя. Нельзя! Пока ей есть где скрыться.

Мои пальцы до сих пор помнят какая мягкая на ощупь ее кожа. А перед глазами вновь тот день, когда она заплакала после моей попытки поцеловать её. Знаю, что для неё это рано, но я не привык ждать… Герман Айдаров никому не даёт время. Есть лишь здесь и сейчас… но не с ней… Для неё я готов потерпеть пару дней.

А затем…

Но, смотря в её огромные глаза, я не уверен, что могу причинить ей и каплю боли…

Да, что со мной?

Не готов сломать хрупкий цветок? Ребёнка по сути?

Да… Просто жалость! Желание обладать тем, что так редко в наше время. Ничего больше…

— Зачем? Зачем привыкать? – не отрывая взгляда от моих глаз, спрашивает Мила.

— Скоро ты станешь моей, – произношу шёпотом. – И чем раньше ты перестанешь меня бояться, тем лучше… для тебя же...

Мила

Бывает так, что, проснувшись, ты чувствуешь, будто что-то не так. Такое далёкое, но тревожное чувство преследует тебя повсюду. Когда ты чистишь зубы, завтракаешь, провожаешь родителей, собравшихся в город за продуктами, прибираешься, готовишь… Оно клешнями вцепилось в тебя, с каждой секундой сжимает всё сильнее и сильнее, причиняя дискомфорт и вызывает беспричинные слёзы.

Из рук всё валится, что доказывает разбитые тарелка и кружка. Вдохновение не приходит, отбирая последние частички спокойствия, которое мне дарит искусство. Атмосфера вокруг угнетает, заставляя мечтать о диване, пледе и каком-нибудь драматическом фильме или даже сериале.

Решив, что это простая депрессия после известия о том, что мы не полетим на отдых и испуг после вчерашней сцены в ванной, я поддалась собственным желаниям, включила «Хатико» и закуталась в плед. Охрана, которая отныне была в нашем доме постоянно, села позади меня и, кажется, собиралась слегка всплакнуть.

Нет, ну правда. Кто выдержит просмотр «Хатико» без слёз? Лишь бесчувственный человек, который не способен на сочувствие.

Но не успели мы досмотреть до того момента, где главный герой умирает, как в дверь стали настойчиво стучать. Один из моих телохранителей, достав пистолет, направился встретить гостя, а ещё двое встали рядом со мной.

— Кто это может быть? – шёпотом спросила их.

— Не волнуйтесь, Мила Прохоровна. Никто вам не навредит, — ответил один из них. – Возможно, пришли ваши родители. Скорей всего у них заняты руки, поэтому стучат ногами, а силу удара не рассчитали.

— Но мы перестрахуемся, — добавил второй, перезарядив пистолет и подмигнув мне.

Пистолетов я не боюсь, привыкла уже и даже разбираюсь в них. Папа часто читает книги, связанные с оружием, а я хочу быть ближе к отцу, поэтому читаю их тоже. Вначале папе это не очень нравилось, но затем он свыкся и даже дал мне парочку уроков стрельбы по банкам. А потом и вовсе стал приносить в дом оружие, чтобы показывать, как оно устроено. Здесь уже недовольной была мама, но отец уверял, что оно незаряженное и сразу же уберёт его после того, как я насмотрюсь.

Так сказать, привыкание к оружию я прошла успешно.

— Отбой, — скомандовал тот самый мужчина, что пошёл открывать дверь. – Свои, — добавил он, входя в комнату и пряча пистолет. Его собратья тут же спрятали оружие и отошли от меня.

Свои…

Это слово не выходило из моей головы и волнами паники било по голове, усиливая моё сегодняшнее состояние депрессии и страха. И оно было оправданным, ведь уже через пару секунд в комнату вошёл ОН. Герман Айдаров собственной персоной. Лохматый, злой и смотрящий прямо на меня.

— Вы? – испуганно спросила. – Папы нет дома, и я не знаю, когда он будет, — говорю, вставая с дивана.

— Я знаю, — произносит он и быстрыми шагами приближается ко мне.

— Но тогда зачем вы приехали? – выдыхаю, делая шаг назад.

— За тобой, — отвечает, остановившись передо мной.

Да, между нами было расстояние в один шаг, но оно было ничтожно мало для меня… для нас… Мне не нравилось то, что могло произойти дальше. Один его шаг вперёд и мой назад, и я упаду на журнальный столик. У меня нет пути отступления.

— Я не поеду с вами, — заикаясь, говорю, понимая, что он чересчур возбуждённый сейчас. Я бы даже сказала агрессивный, нервный и взволнованный. - Я вам уже об этом говорила.

— Я дал тебе время подумать, но больше у тебя его нет, — рычит, схватив меня за руку. - Мы улетаем через пару часов. Вставай и пошли!

— Нет! – протестую, глядя на него.

— Не зли меня, ангелочек, – зло шипит господин Айдаров. – У тебя было время подумать и самой принять решение.

— Я приняла решение остаться здесь, — говорю, понимая, что он не намерен отступать. - В России. Вот моё решение! – почти кричу, видя, что охрана даже не думает заступаться.

— Неправильное решение.

— Я никуда не поеду, — уверенно произношу.

— Поедешь, – протестует мерзавец, нагло улыбаясь.

— Отец не позволит.

— Думаешь? — его лукавая улыбка становится только шире. — А если ты придёшь и скажешь папочке, что уезжаешь по любви? Думаю, он будет счастлив.

— Я никогда в жизни не скажу ни единой лжи. Особенно ему.

— Скажешь. Ты же не хочешь, чтобы с папочкой что-то случилось? И с твоим сводным братом, или его семьёй? С твоей матерью?