Когда Ричард подошел к ней и обнял, Лайла зажмурилась и съежилась, словно приготовившись к сильной боли.

— Не могу поверить, что ты такая красивая, — произнес Ричард.

Лайла открыла глаза и шагнула назад. В тот момент она испугалась, что вышла замуж за дурака.

— Ты даже на меня не смотришь, — одернула она мужа.

Ричард наклонился и поцеловал ее.

— О нет, я на тебя смотрю, — сказал он.

Оттолкнув его, Лайла поднесла руки прямо к его глазам. Неровные шрамы на ее запястьях становились все белее. Любой, кто находился в здравом уме, должен был их заметить.

— Посмотри на это, — повысила голос Лайла.

Всю свою жизнь Ричард испытывал странное чувство, что его очень любят и что он очень одинок. Родители так сильно любили друг друга, что в их жизни как-то не оставалось места ему, Ричарду. Ему было наплевать, что в Восточном Китае его считали изгоем. Он нуждался в ком-то одном, кто был бы таким же, как он. И теперь, когда у него появилась Лайла, он не собирался ее терять, пусть даже шрамы на ее руках и говорили о том, что он получил немного больше, чем рассчитывал. Ричард Грей не был дураком и кое-что знал о смерти. В десять лет он случайно увидел, как покончил с собой человек. Это случилось в лесу за пустыми армейскими казармами, где жили рабочие-мигранты. Ричард и сам родился в такой казарме. И до того как отец купил автозаправочную станцию и они переехали в собственный дом, Ричард частенько наведывался в казармы, где, между прочим, водилось больше оленей, чем во всем Восточном Китае.

Как-то в конце октября Ричард, затаившись в лесу, ждал, когда к нему выйдет олень. И вдруг увидел одного из рабочих-мигрантов — тот вышел на поляну, держа в руке ружье. Ричард подумал, что рабочий просто решил подстрелить оленя, но человек направил ружье прямо на себя и выстрелил.

Ричард побежал прочь, но даже за несколько миль все еще слышал звук выстрела. Когда же его привели в местное отделение полиции, чтобы расспросить о случившемся, он, к своему стыду, распустил нюни прямо перед всеми. После того случая его было невозможно затащить в лес. Он доходил до опушки, где кончалась стриженая трава и начиналась лесная чаща, и останавливался, не в силах сделать ни шагу.

И тогда однажды к Ричарду подошел Джейсон Грей.

— Пойдем, погуляем, — сказал он сыну и, раздвинув ветви деревьев, шагнул в лес.

Судорожно сглотнув, Ричард двинулся за ним. В лесу было совсем темно, и всякий раз, как под ногой отца трещала ветка, Ричард вздрагивал. Ему не потребовалось много времени, чтобы понять, что отец ведет его как раз туда, где застрелился рабочий.

— Давай, — скомандовал Джейсон Грей, увидев, что сын остановился. — Чего испугался?

В густой тени сосен отец внезапно превратился в чужака.

— Я туда не пойду, — заявил Ричард.

Джейсон подошел к нему и вытащил из кармана сигарету.

— Ты, небось, гадаешь, что заставило его это сделать, — сказал он.

— Ничего я не гадаю, — возразил Ричард.

Джейсон Грей сделал затяжку и закашлялся.

При звуках этого кашля Ричард вдруг понял, что придет время и отец его станет больным и старым.

— Если б мы захотели, — начал объяснять Джейсон Грей, — то легко узнали бы о том человеке все. Мы узнали бы, сколько и кому он был должен и с кем сбежала его жена. Но мы никогда не узнаем, что творилось в его голове. И правильно — этого не должен знать никто. Одно мы знаем наверняка: у него больше не осталось сил бороться. И это его право. А теперь пойдем, — кивнул сыну Джейсон, затушив сигарету.

Вместе они дошли до поляны. На деревьях еще оставались желтые листья, и сквозь них просвечивало солнце. Казалось, что светится воздух. Ричарду страшно хотелось ухватиться за отцовскую руку, но он молча стоял на поляне и смотрел на желтый свет.

— В умах людей есть потаенные уголки, — сказал Джейсон Грей. — Но это вовсе не значит, что они ненормальные. И даже не значит, что они трусы, если решили сбежать от чего-то ужасного.

Было слышно, как падают листья. Глядя вперед, Джейсон Грей взял сына за руку:

— Ты должен помнить, что существует большая разница между тем, когда у человека уже нет сил бороться, и тем, когда он понимает, как одинок.

— Даже когда он женат? — спросил Ричард, удивляясь тому, как много знает отец об одиночестве.

— Особенно когда он женат, — улыбнулся Джейсон Грей.

В свою первую брачную ночь Ричард понял, о чем говорил отец. В голове Лайлы, как и у того рабочего-мигранта, был свой потаенный уголок. И это делало ее еще более желанной. Когда он потрогал шрамы на ее запястьях, то был ослеплен надеждой: Лайла словно умерла, а потом вернулась к нему. И он, прежде чем отступить на шаг, крепко прижал ее к себе.

— Я смотрю на тебя, — сказал Ричард, — и вижу только мою жену.

Конец того лета, казалось, длился бесконечно. В воздухе пахло земляникой, и солнце сияло неожиданно ярко. Хелен была очень рада, что в доме появилась еще одна женщина, и с удовольствием раскрывала Лайле рецепты своих любимых блюд: супа с капустой, пирога с вареньем и сладкой картофельной запеканки. Перед ужином Лайла всегда выходила на лужайку, дожидаясь, когда вернутся с работы Ричард и Джейсон Грей. В это время дня небо становилось синим, и под этим небом Лайла возвращалась к жизни. На какое-то время она превратилась в женщину без прошлого: даже во сне она видела самые обыденные вещи — светлячков, жемчужные облака, медные чайники. Она не просила для себя счастья — просто не осмеливалась. Лайла знала только одно: ее кто-то любит, а это, как ни странно, была все, что ей нужно.

С приходом осени что-то изменилось. По ночам, когда Ричард засыпал после занятий любовью, Лайла вдруг заметила за собой, что дрожит от страха. Она была уверена, что потеряет Ричарда: однажды к дому подъедет их «крайслер», из которого вылезет только Джейсон Грей. Лайле начало сниться ее прошлое. Ее чрево сжималось, как в те дни после рождения ребенка, и эти потуги не давали ей спать по ночам. Ей было страшно спать в одной постели с мужем.

Как-то раз, проснувшись ночью, Ричард обнаружил, что Лайла, съежившись, сидит возле двери. Но когда он хотел вылезти из постели, Лайла предостерегающе подняла руку.

— Не подходи ко мне, — сказала она ледяным голосом, и от этого тона сердце ее сжалось от тоски.

— Иди спать, — спокойно произнес Ричард.

— Если бы ты знал обо мне все, ты никогда бы меня не полюбил, — ответила Лайла.

— Если ты имеешь в виду попытку самоубийства, то мне нет до этого никакого дела, — возразил Ричард.

Откинув голову, Лайла засмеялась так пронзительно, что Ричард похолодел.

— Иди спать, — повторил он.

— Значит, ты и в самом деле думаешь, что знаешь обо мне все? — презрительно бросила Лайла.