– Врагов не считают, а бьют.

Я узнал штабного капитана, которого до этого обматерил. Похоже, теперь он постарается взять реванш.

– Или жандармы только с женщинами смелы?

Млять. Суки. Стоп, а чего они добиваются? Ну ладно, твари, хотите играть? Извольте.

– Господин генерал-майор, мне нужен приказ в письменной форме.

– Что! Наглец! Да как ты смеешь?! – Лицо генерала стало свекольным от ярости.

– Смею! Я имею честь служить в отдельном корпусе жандармов. А потому мне нужен письменный приказ.

– Капитан, принимайте командование, – обратился Имеретинский к штабному. – Сдаете командование.

– Ага, разбежались. – Я с удовольствием обозрел изменившиеся лица генерала и его свиты. – Вы помните, как там у Пушкина? Товарищ, верь, пройдет она, и либерастия, и демократия. Ваше высокопревосходительство, отрядом командую я. И бросить его в лоб я не собираюсь. Положим людей зазря, как третья стрелковая. Я понятно выражаюсь?

– Понятно, вот только пока ты тут выпендриваешься, турки успеют перекинуть подкрепления, – произнес Имеретинский. – Нет времени ждать, это цена. Вам это понятно, господа офицеры? Взять гору нужно сейчас.

– Все понятно, господин генерал-майор. Отряд, становись! Там, – я указал на правую вершину, – засели турки. Когда мы их уничтожим, то те, что сидят в редуте, будут окружены. И либо сдадутся, либо мы их уничтожим. Дело будет трудное, но где мы – там победа!

– Никто, кроме нас!!! – От ответного рева ребят заложило уши.

– Порядок прежний, вперед!

* * *

Турки, естественно, заметили наше выдвижение и начали по нас стрелять. Но с расстояния в семьсот – восемьсот метров попасть в одиночного пехотинца практически нереально. Впереди, метрах в ста, шла разведка, затем основные силы. С флангов и с тыла я выставил дозоры. Шли пока довольно ходко, в колонны строиться не стали, а сразу развернулись в цепь. А разведка уже вступила в перестрелку с дозором турок. Правда, длилась она недолго, но двоих успели ранить.

– Как вы? – спросил у раненного в ногу стрелка.

Второй, шипя, перебинтовывал руку.

– Ничего страшного. Только ходить быстро не могу.

– Ерунда, касательное, – уточнил второй.

– Так. Сзади идет наш дозор. Он вас захватит. Ясно?

– Так точно, – повеселевшими голосами ответили они.

Зайдя в лес, я пошел к месту засады. Три турка лежали рядышком, у всех вместо голов была мешанина из костей. Судя по форме, это были кадровые солдаты, а не башибузуки. И это здорово меняло схему боя – аскеры не побегут. Похоже, все-таки рукопашной не избежать. У, сволочь генеральская, подставил, гад.

Впереди раздались выстрелы. И спустя пару секунд началась плотная ружейная стрельба.

– Вперед, – скомандовал я. – Сотник, поддержите разведку.

– Первый и второй взводы, вперед. Третий – к саперам.

– Выбивайте их издалека. Не лезьте в лоб. И смотри за флангом и тылом, – говорил я Хоменко. – Я атакую их на левом фланге.

– С Богом.

– Саперы и третий взвод, за мной.

Выдвинув вперед пятерку пластунов, мы начали обходить турок. Вот тут наличие леса помогло нам скрыться от наблюдателей с левой вершины.

– Вашбродь, турки, – доложил запыхавшийся кубанец.

– Показывай.

В бинокль я увидел их траншею. Ничего особенного, по моим подсчетам, турок там было не более ста тридцати солдат, а это не могло не радовать.

– Вы отходите и наблюдаете за противником, чтобы нам в спину не ударили. Командирам – ко мне.

Через пару минут взводный кубанцев и отделение саперов были около меня.

– Тихо ползем, пока нас не обнаружат. Как только засекут, ты, пластун, остаешься на месте и бьешь по стрелкам. Вы, – я указал на двух новичков, – прикрываете ребят. В них ни одна сволочь не должна прицельно стрельнуть. Понятно?

– Так точно.

– Вопросы?

– Никак нет.

– Тогда вперед.

Конечно, нас обнаружили. Но до траншеи оставалось около ста метров, и здесь сыграло преимущество большей плотности огня. Левый фланг попал под перекрестный огонь и не мог нормально вести бой, – как только стрелок высовывался, в него стреляло два-три человека. Но и мы несли потери, уже пятеро из двух передовых отделений остались лежать неподвижно. Я не оглядывался, но чутье говорило, что и у стрелков есть убитые. Но отделения ползли, не обращая внимания на огонь. И когда до цели осталось метров тридцать, забросали гранатами левый фланг траншеи.

Дальше было уже привычно. Удержавшись первые минуты, саперы начали наступать, и турки не выдержали этого страшного движения. Их просто перемалывали, и они побежали. Вот только никто не ушел, беглецов расстреляли в спину.

– Вашбродь, – кричал пластун, – турок наступает.

– Сотник, занять оборону фронтом на редут, – приказал я Хоменко. – Саперы, второй и третий взвод, за мной.

Успели мы вовремя. Около двухсот турок шли на помощь своим. Если бы мы провозились дольше с траншеей, нас, без сомнения, смяли бы и уничтожили. Но тут туркам не повезло, им пришлось пересекать дорогу, а она в том месте проходила через небольшую лощину. Быстро организовали засаду.

– Без приказа не стрелять, – прокричал я.

А турки во взводных колоннах уже спускались к дороге. Впереди шли разведчики, но расстояние в сто метров не играло никакой роли. Подпустив их на тридцать метров, десятью выстрелами с ними было покончено, а потом началась бойня. Полсотни полегло с первого залпа, а потом по уцелевшим начали стрелять на выбор. Не спасся никто. А я смотрел и вспоминал ребят из 3-й стрелковой бригады, которых точно так же расстреливали утром. Что же, они отмщены.

На сегодня для нас этот бой был последним. Оставшиеся гарнизоны попытались отойти, но были перехвачены и уничтожены. Заречный редут был взят штурмом, обошедшимся нам в семьсот человек. Но результатом сражения за Ловчу стало уничтожение турецкой группировки в семь с половиной тысяч человек и шести орудий, но и нам эта победа далась большой кровью. Мы потеряли тысячу двести человек убитыми и ранеными.[11]

Я не досчитался семерых саперов убитыми и двенадцать ранеными. Стрелки потеряли троих убитыми и пять ранеными. Пластуны потеряли двенадцать убитыми и тринадцать ранеными. Сражение за Ловчу завершилось. Нас ждал третий штурм Плевны.

– Сергей, ты что, идиот? Из ума выжил? – орал на меня Михайлов. – Ты понимаешь, что натворил?

– Отлично понимаю. Поставил на место зарвавшегося урода. Командир, любую другую часть он своим приказом обрекал на уничтожение.