Первое, что увидел Хагней, проснувшись поутру, — верхушка Черной Горы, торчащая над лесом. Совсем близко… Здесь, откуда ни гляди, эту скалу видно. По крайней мере, ориентироваться помогает, потому что больше здесь и нет ничего приметного. Повсюду лес. Но проводники сулили, что к обеду доберутся в большой поселок. Хагней выслушал и велел выступать.

* * *

Поутру лес был тих, но чем выше вставало солнце, тем громче верещали птицы. Несколько раз дорогу отряду перебегали молодые олени. Звери уже научились бояться человека, но не настолько, чтоб вовсе не показываться на открытом месте. Дальше к востоку и лес стал светлей, исчезла угрюмая дикость. То тут, то там у обочины были видны пни и ворохи обрубленных веток с потемневшей увядшей листвой. Местные рубят деревья у самой дороги и увозят в деревню. Пока что дровосекам нет нужды углубляться в чащу, подходящих деревьев хватает у самого тракта.

Колеи стали глубже и шире, трава на дороге была вытоптана, хотя все еще упрямо пыталась подняться. Хагней видел тропки, ведущие от тракта в заросли. Олвис с Гнездом оторвались от колонны и шагали в нескольких десятках шагов перед всадниками. Здесь они чувствовали себя уверенней. А добрым братьям, наоборот, стало немного не по себе — Черная Гора выросла впереди и пронзала небо мрачным темным зубом. Вроде гора как гора, но что-то зловещее было в ее очертаниях. Это зрелище навевало мрачные мысли и вгоняло в тоску.

Один из проводников — магистр, задумавшись, припомнил, что вчера он говорил с другим, а этот, стало быть, Олвис — остановился, подождал кавалеристов и пояснил — скоро поселок колонистов. Народ верный, Ордену преданный. И верно, жилье уже недалеко, отметил толстяк: теперь к кучам обрубленных веток вокруг пней со свежими желтыми срезами добавились кучи опилок. Здесь местные не только валили лес, но и сразу распиливали бревна.

А потом лес расступился, показались поля. Колонисты уже успели обустроиться, расчистить пашню, и, пожалуй, этот урожай — не первый. Хагней засопел, предвкушая скорый обед. Магистр, хотя и не считал себя гурманом, поесть любил, а последние дни приходилось питаться по-походному. Наконец достигли околицы. Зрелище не радовало глаз — видно, что строились наспех. Домишки неказистые, и ограды вокруг не поставили. Неужто лесное зверье зимой не тревожит?.. Одиноко залаял пес, подхватил другой, потом присоединился и третий — совсем визгливая шавка. Ясное дело, с собой северяне собак не привезли. Если верно, что с голоду продавали в рабство собственных детей, так собак уж точно съесть успели.

— Мало собак, — бросил Хагней.

Олвис, шагавший рядом, согласно кивнул.

— Это верно, господин, — этот, в отличие от приятеля, не звал магистра «добрым Хагнеем», как принято в Ордене, — мы им толковали: в лесу без сторожевого пса не можно! Да разве они слушают? Северяне, из внутренних областей. Я слыхал, в середине Круга и лесов не осталось?

— Есть леса, — буркнул Хагней, — но здесь совсем другое, здесь глушь. Как же они перезимовали-то?

— Местные помогли, — пояснил проводник, — здесь поблизости село графских вассалов. Те богаче живут, но к ним лучше не ходить. Злые люди, воистину слуги Лорда Тьмы, за двенадцать лет совсем не изменились! Ничего нам не скажут, да еще лесного старикашку известят. Так они пришлым помогают нехотя, потому что мы заставляем, говорим: Орден велит! Орден — хозяин, его слову они покорны. Однако пока не прикажешь, ничего делать не хотят, не истово служат, нет.

— Собак надо завести в каждый двор, — бросил Хагней, на миг ощутив себя начальством над здешними орденскими владениями, — вокруг села — изгородь. Не лениться, поднять вал, чтобы ограда — два человеческих роста, не меньше.

— Все передам, все, что прикажете, заставлю исполнить, мой господин, — торопливо закивал Олвис.

Хагней только махнул рукой. Ему было безразлично.

— Мы, прошу прощения, здесь власти не имеем, — продолжал оправдываться проводник, — я же и на службе не состою в белом Ордене. Мое дело — привести, увести, дорогу указать… ну, если что для дела, я говорю поселенцам: сделать так-то и этак. А они могут и не исполнять, я ж не начальник над ними! А ваши, господин, приказы передам в точности! О, вон и староста здешний!

Когда кавалькада вступила на улицы — если так можно назвать грязь между домами, — местные, конечно, высыпали из домов и припали к окнам. Приезд важного орденского рыцаря — огромное событие в жизни деревни. Тот, кого проводник назвал старостой — крупный бородатый мужчина — торопливо шел навстречу всадникам, приглаживая редкие волосы на макушке. Должно быть, жалел, что без шапки — нечего снять перед большим господином… вот он поравнялся с Гнездом. Охотник объявил:

— Гляди, мужлан, это магистр, добрый Хагней, он в белом Ордене самый главный после добрейшего. Понял? Кланяйся, приглашай обедать. Это господин всем вам, олухи, главный господин! Ты, может, в жизни большего человека не встретишь.

— Господин… — бородач рухнул на колени в грязь перед копытами Хагнеева жеребца. — Все, что прикажете, что угодно…

— Обед вели подать, — бросил магистр. — Остальное — после. Да встань с дороги, нечего одежду пачкать. Мне грязные слуги не по душе.

Глядя на коленопреклоненного бородача, Хагней подумал, что мысль насчет наместничества все-таки хорошая. Глядя, как староста медленно поднимается с колен, магистр уже почувствовал себя хозяином. Нужно только привести эту землю в порядок… или нет, нужно подыскать владение получше. Когда планы Архольда исполнятся, Орден станет властвовать над землями Лордов… Да что окраины — весь Круг подчинится Ордену! Орден станет господином, а внутри Ордена — кто? Архольд? Хм… ну, возможно. Мысли толстяка Хагнея неожиданно сложились окончательно, теперь он точно понимал, что вовсе не обязательно становиться вторым в Доме Света. Магистр всегда был тугодумом, но если как следует поразмыслить… только нужно все как следует обдумать.

Староста, отряхивая колени, забубнил, что сейчас соберут на стол, вот сейчас, пусть добрый господин не изволит беспокоиться… Хагней рассеянно глядел на бородача, но не слышал ни слова, — у него появились мысли, которых хватит надолго.

* * *

Пока женщины поспешно готовили угощение, воины в белом спешились и разбрелись по селу. Хагней слез с лошади, прошелся по улице, потирая поясницу. Один из провожатых — кажется, Олвис — вертелся поблизости, другой исчез. Местные глядели на огромного воина издали, приближаться не решались. Староста отдал распоряжения и несмело подошел к магистру. В грязь больше не падал, однако, прежде чем оказался рядом, поклонился шесть раз — на всякий случай, должно быть.

— А скажи-ка, — обратился к нему Хагней, — что у вас знают о хромом охотнике? Часто видят его твои люди?

— Иногда в лесу встречаем. В село он не ходит. Может, к старым наведывается? Ну, к соседям нашим, которые прежнему Графу служили.

— Со старыми дружбы нет, — подсказал Олвис, — те, если и знают, ни за что пришлым не расскажут. Может, с вами, мой господин, откровенней станут… да и то вряд ли. Паршивый народ, одно слово — слуги Тьмы.