через головы стоящих впереди, звонким дождем сыплются на полотнища, покрывают их толстым слоем. Бросив монеты, празднично наряженные люди хлопают в ладоши, наклоняют голову, шепчут несколько слов молитвы и движутся к выходу, уступая место напирающим сзади. Какому божеству они молились? Если дело происходит в Токио, то больше всего молящихся наносит этот новогодний визит духу императора Мэйдзи, а в другие дни приходящие в этот храм могут осмотреть и его реликвии.

Осенью, 15 ноября, все храмы вновь переполнены. В этот день обязательный визит в какой-либо храм наносят родители с детьми, которым исполнилось в текущем году 3, 5, 7 лет. Дети одеты не в курточки и штанишки, как обычно, а в специально купленные для праздника яркие, разноцветные кимоно. Наряды, игры, развлечения, лакомства отмечают этот день как один из самых красочных и радостных моментов детства. Ни один японец, будь он верующий или неверующий, не может лишить своего ребенка радости этого праздника.

Как видим, даже отрицание японцами своей веры в богов, духов отнюдь не означает, что они являются убежденными атеистами и никак не связаны с церковными организациями. Что касается мировоззрения, то человек, не будучи верующим в подлинном смысле слова, может и не быть материалистом. Он может признавать, и чаще всего именно так и бывает, наличие во вселенной некоторой духовной силы, господствующей идеи, предопределенности и т. д. Но еще более важно то, что практически каждый японец связан с определенной религией, и чаще всего даже не с одной, а сразу с двумя, узами обрядового порядка, которые накладывают значительный отпечаток на всю его жизнь.

Формально подавляющее большинство японцев считаются буддистами. Буддийское вероисповедание в Японии распадается на большое количество школ, сложившихся в средние века именно на японской почве и совсем или почти совсем не представленных за пределами Японии. Если не считать духовенства и монашества, то для рядовых мирян связь с буддийской религией ограничивается заупокойным культом, то есть определенными ритуалами, которые отправляются в храмах и на домашних буддийских алтарях в честь покойных предков данной семьи. На принадлежащих буддийским храмам кладбищах совершается в Японии около 80–90 % похорон и панихид, поминальных служб, исполнять которые в соответствии с ритуалом является непременной этической и даже отчасти юридической обязанностью каждого японца вне зависимости от его религиозных убеждений. Этим для основной массы мирян их связь с буддизмом и ограничивается.

Среди японцев есть и некоторое количество христиан, и довольно большое число последователей так называемых новых религий, представляющих собой причудливую смесь буддийских и христианских идей с традиционными народными верованиями. Но все же те или иные школы японского буддизма, к которым по традициям своей семьи формально принадлежит большая часть населения Японии, преобладают.

В японском буддизме есть своя система реликвий. Это могут быть «нетленные» мощи, то есть естественным образом образовавшиеся мумии отдельных видных священнослужителей и монахов-подвижников, а также принадлежавшие им при жизни предметы, созданные ими иконы, рисунки, скульптуры и т. д. Почитают эти реликвии в пределах соответствующих буддийских школ, а не в рамках буддизма в целом, и большой эмоциональной роли для мирян они не играют.

Однако в Японии наряду с буддизмом и параллельно с ним большинство японцев, так или иначе, сопричастны другой, специфически японской религиозной системе, носящей название синто, или, как ее называют в западной религиоведческой литературе, синтоизм.

Слоги «син» и «то» соответственно означают «божество» и «путь». Так что синто переводится как «божественный путь» или «путь богов». Само вероучение древнее этого родившегося в средние века термина и под другими обозначениями бытовало в Японии задолго до начала ее писаной истории и до проникновения сюда (в VI в. н. э.) буддизма.

Собственно говоря, современное синто — это результат длительного развития родо-племенных традиционных верований и культов, сложившихся в Японии еще в глубокой древности, а затем видоизменявшихся, испытавших определенное влияние буддизма, оттесненных им в средние века на второй план, но никогда не терявших статуса самостоятельной, отдельной от буддизма религии. Время, предшествовавшее и непосредственно последовавшее за незавершенной буржуазной революцией Мэйдзи 1868 г.[20], было временем нового расцвета синто, потому что революция эта проходила под лозунгом восстановления полноты императорской власти, и синто, своими мифами обосновывающее божественное происхождение этой власти, было ее идеологическим знаменем.

В царствование Мэйдзи прошли все те преобразования, благодаря которым Япония из отсталой и малоизвестной страны на краю света превратилась в одну из крупных империалистических держав. Преобразования эти коснулись и сферы религии. На смену существовавшим до того гонениям на христианство пришло формальное провозглашение свободы вероисповедания. Позиции буддизма были значительно ослаблены, и он перестал быть государственным культом, легализовались различные новые религии, но, что самое главное, синтоизм, по существу, был провозглашен государственной религией, обязательной для каждого верноподданного японца.

Чтобы объяснить странное противоречие между формальным провозглашением свободы вероисповедания и обязательностью отправления синтоистского культа, в котором верховное место над множеством прочих разнообразных богов занимает солнечная богиня Аматэрасу, а император считается ее божественным потомком и представителем на земле, японские монархистские идеологи в конце XIX — начале XX в. развивали да отчасти и сейчас продолжают развивать любопытную теорию. Согласно ей, синто вообще не религия в том смысле, в каком религией можно назвать буддизм, христианство, ислам и т. д. Синто, дескать, это национальный гражданский патриотический культ, который является обязанностью каждого японского патриота и совместим с исповеданием любой религии. Ныне эти идеологи усматривают параллель синто в американской гражданской обрядности, например, почестях, воздаваемых флагу, а синтоистские храмы сравнивают с такими сооружениями, как мемориалы президентов Вашингтона, Джефферсона, Линкольна, в которых по определенным датам проходят соответствующие торжественные церемонии.

Несостоятельность подобных параллелей очевидна. Практически в каждой стране имеются свои национальные святыни, мемориалы, в музеях или в государственных учреждениях хранятся национальные исторические реликвии. Но все эти сооружения, реликвии, памятные места и связанный с ними гражданский церемониал нигде не носят религиозного характера и существуют совершенно отдельно от религиозных сооружений, то есть храмов, религиозных реликвий, мест религиозного паломничества и связанных с ними богослужебных ритуалов.

Особенность синтоизма в том, что, с одной стороны, он претендует на роль универсального выразителя японского национального патриотического духа, а с другой — никоим образом не отказывается от догматов и атрибутов самой настоящей религии — с обширным пантеоном, жертвоприношениями, сложной и всесторонне развитой религиозной обрядностью. Именно в плане этой двойственности синтоизма и следует рассматривать существующие в его системе реликвии.

Большинство реликвий в других религиях мира имеют средневековое происхождение и уж, конечно, не могут быть древнее, чем время основания этих религий, но у синтоизма, как мы знаем, нет ни основателя, ни даты основания. Он