Я подошел к ограждению балкона, к стене из дождя. Опять я встретился с невозмутимым упрямством этой женщины и все же не собирался сдаваться. Кроме того, как это ни странно, быть здесь, говорить с ней мне было приятно, несмотря на ее неприступность. Не знаю почему. Возможно, припоминая встречу с ее мужем, припоминая, какой это властный и суровый человек, я радовался тому, что ей удалось сохранить свой твердый характер.

— Что вы теперь собираетесь предпринять? — спросила она, увидев, что я все еще не собираюсь уходить, как будто жду, что она прямо сейчас выложит мне начистоту, что же именно произошло с ней в тот злосчастный день.

— Не знаю, — сказал я. — Придется еще раз поговорить с вашим мужем, вероятно.

Я очень жалею, что в этот момент не повернулся, чтобы взглянуть на ее реакцию. С того места, где я стоял, открывался вид на внутренний двор между старым и новым корпусами больницы. Покрытые серебристой краской трубы поднимались из асфальта и напоминали огромных червей, которых дождь выгнал из нор. Во двор въехала машина «скорой помощи», ее встретили три человека в желтых плащах.

— Я никогда не дам показания против него, — сказала госпожа Гюнериус. — Что бы вы там ни пытались разнюхать. Я никогда не стану с вами сотрудничать. Понятно?

Прошло несколько секунд, прежде чем до меня дошло, что именно она мне сказала.

— Даже если мне придется солгать в суде, под присягой, — добавила она твердо и непоколебимо.

Я повернулся.

— И прошу вас оставить его в покое, — продолжила она. — У него и без того много забот.

— И все же я буду обязан поговорить с ним, — сказал я. — Мы не можем просто так закрыть расследование.

Я поклонился, потом сообразил, что выглядело это очень комично, так как обращался я к гипсовым ногам. Она сидела в кресле, спину держала прямо и отчаянно дымила сигаретой с ментолом. Сейчас в ней чувствовалось что-то королевское. Она полностью владела ситуацией и производила скорее величественное, чем жалкое впечатление.

— Вы сможете когда-нибудь снова ходить?

— Этого они еще не знают, — ответила она.

Внизу под нами зазвучала сирена, я услышал крики, увидел, как захлопнулись двери «скорой помощи» и как машина резко тронулась с места.

К двери на балкон подходила, опираясь на ходунок, пожилая женщина. Я подошел и открыл дверь для нее.

— Поговорите с Малтеком, — сказала госпожа Гюнериус. — Это целиком его вина. После его появления все пошло кувырком.

— Малтеком?

— Малтеком. Его легко найти.

Я подождал, пока женщина с ходунком преодолела порожек, и быстро ушел по коридору, выкрашенному зеленой краской. В больничных коридорах всегда кажется полным-полно народу, независимо от того, есть в них пациенты или нет.

Вилла была расположена в довольно уединенном месте. Сразу за ней начинался лес. От шоссе к воротам, где на столбах были установлены камеры наблюдения, шла подъездная дорожка, но пройти оказалось довольно просто. Мне не попались ни охранники, ни злобные псы. Дорога, извивавшаяся зигзагом, привела на покрытую каменными плитами площадку на вершине холма. Дом представлял собой подобие швейцарского шале с отбеленными на итальянский манер стенами. За гаражом можно было разглядеть вышку над бассейном. Перед гаражом стояла черная «субару», и я записал ее номер.

Я подошел к входной двери и позвонил. Изнутри доносились звуки классической музыки. Я повернулся и посмотрел вниз. Там, где должен был быть город, ничего не было видно, только большая серая туча, без начала и конца. Обзор прекращался у ограды, у кованых ворот внизу, и казалось, что владения Гюнериуса были подвешены в пустоте.

Дверь открылась, музыка вырвалась наружу. На Гюнериусе был белый халат. Он остановился на пороге и прислониться к двери, очевидно нетрезвый, если судить по раскрасневшейся физиономии и мигающим глазам. Меня он, кажется, не узнал. Я посмотрел на его тощие голые ноги со вздувшимися лиловыми венами.

— Да?

— Детектив Волл, — сказал я тихо, чтобы привлечь его внимание, заставить прислушаться. — Мне необходимо задать вам несколько вопросов.

Он был сильно пьян и не мог держать голову прямо. Она так и крутилась из стороны в сторону, словно в поиске какой-то точки опоры на шее. Я воспользовался ситуацией и проскочил мимо него в большой зал, откуда большая спиральная лестница вела на верхний этаж дома.

Музыка доносилась сверху. Я быстро поднялся. Из-за огромных размеров лестница казалась будто перенесенной сюда из сказочного замка.

— Эй! — закричал сзади Гюнериус.

Я оглянулся, когда уже оказался наверху. Он еще не дошел до лестницы. Если я потороплюсь, то успею увидеть многое.

Двустворчатые двери прямо против меня были широко открыты. Из мощных динамиков доносилась оперная ария. На стеклянном столике стоял целый лес из бутылок и бокалов. Одежда была свалена на кресло с позолоченными кисточками на подлокотниках. По комнате плыл сладкий аромат каких-то духов, смешанный с запахом лета и только что скошенного сена. Я подошел к музыкальному центру и выключил его. Мгновенно наступившая тишина надавила на барабанные перепонки, словно эхо от прерванного аккорда, который только что здесь царил. Я нисколько не сомневался: только что из комнаты кто-то вышел.

Я выглянул в коридор, посмотрел в одну, потом в другую сторону, но никого не увидел. А тем временем Гюнериус дошел до верха, свирепо посмотрел на меня, халат распахнулся, я успел увидеть его мужское достоинство, свисающее между ног, как у коня. Он сердито запахнул халат и завязал пояс.

— Какого черта вы позволяете себе? — прошипел он, тяжело дыша, но, похоже, подъем по лестнице немного отрезвил его.

Я услышал, как внизу хлопнула дверь. Моей первой мыслью было воспользоваться лестницей, но Гюнериус стоял у меня на пути. Тогда я подбежал к окну. Какой-то мужчина открывал дверцу «субару» и собирался сесть за руль. Как раз в этот момент на заднее сиденье машины забирался подросток. Потом мужчина захлопнул дверцу и посмотрел вверх, на дом. Он проделал это явно без спешки, чтобы показать мне, что он меня видел. Автомобиль дал задний ход, развернулся и пополз вниз по дороге. Ворота раскрылись автоматически, автомобиль качнулся на ухабе и пропал в сером тумане.

— Надеюсь, вы понимаете, что я не оставлю ваши действия без последствий! — крикнул Гюнериус. Он уселся в кресло, спихнув одежду на пол. — Что у вас там, наступила эра анархии, так, что ли?

Я подошел к куче одежды, в которой не обнаружилось ничего, кроме вещей самого Гюнериуса. Пара шлепанцев стояла на ковре перед стеклянным столиком.

— И что же вы тут курили? — спросил я.

Гюнериус фыркнул:

— Вы это и сами знаете не хуже меня! Или нюх пропал?

— С вами находились несовершеннолетние?

— Какого дьявола вы спрашиваете такие глупости? Конечно находились.