– Выступаешь с группой…

* * *

Сложность еще и в том состояла, что вертолет посреди сосновых стволов застрял, врубившись в лес тугим клином. Пара с небольшим метров от земли – высота вроде бы небольшая, и в нормальной обстановке спрыгнуть можно без проблем. Но склон внизу крутой и высокой травой прикрыт, кое-где в траве виднелись крупные камни, но не везде, и не видно более мелкие, которые тоже способны неприятности доставить. Спрыгивать просто так, бездумно – опасно, потому что рискуешь на скрытый под травяным покровом камешек всего-то с кулак величиной нарваться, и этого уже хватит, чтобы ногу подвернуть. В наших условиях потеря еще одного человека может оказаться критической. А что другие потери есть, я своими глазами видел – сучья деревьев во многих местах обшивку вертолета прорвали. А мы все, кроме беременной женщины, сидели в два ряда вдоль боковых стен, и каждый мог получить удар природным древесным копьем. Кто-то и получил. Одного из пограничников, что против меня сидел, насквозь пробило. Это то, что я сразу увидел. Наверняка и еще кому-то досталось. Даже солдаты на зов командира не в полном составе собрались. А боевиков сдержать следовало. И потому Воронцов приказал прыгать на ближайший ствол и по нему, обезьянам уподобляясь, спускаться. Мы все справились без проблем, кроме старшего лейтенанта Валуева. Пограничник на ствол прыгнул вроде бы легко, потому что без бронежилета был, но ухватиться не сумел, не хватило навыков, и свалился. Хорошо еще, что не первым прыгал. Парни внизу подхватили его, не дали скатиться со склона, ломая стволы и кусты собственными боками. А потом сверху старшему лейтенанту и автомат сбросили, поскольку пограничники все без оружия были. Значит, автомат освободился, то есть, честнее говоря, кто-то из солдат взвода Воронцова так пострадал, что не в состоянии в бой идти, вот и автомат появился, сделал я вывод.

Внизу, около вертолета, но не под ним, на случай падения корпуса, остались два пулеметчика. Два пулемета, учитывая их скорострельность, смогут целое отделение заменить и обезопасить всех, кто из вертолета выберется. А мы двинулись по склону, придерживаясь руками за стволы, чтобы не скатиться и не потерять скорость продольного движения. Воронцову сверху конечную точку видно было лучше, чем нам, и он направлял группу знаками и негромкими окриками. И мы быстро на позицию вышли. Полтораста метров от вертолета, не более. Только разобрались по местам и залегли, едва успели дыхание в норму привести, как старший лейтенант Валуев негромко и спокойно скомандовал:

– Внимание! Стрелять только по моей команде.

Мы уже все видели, как по тропе бегом передвигалась группа боевиков. Было их примерно столько же, сколько нас. Может, чуть-чуть побольше, но кусты пока еще мешали тропу как следует рассмотреть. Мы молча «вцепились» прицелами в противника, пока еще не выбирая себе конкретную цель, но сопровождали всю группу стволами до более открытого места. На такое сопровождение ушли целых полторы минуты. Валуев, конечно, был неуклюж и по деревьям лазить не умел. Но хладнокровия ему вполне хватало, и команду он отдал вовремя:

– Огонь!..

Мы короткими очередями с дистанции в полтора десятка метров разорвали настороженную после аварии тишину здешних опасных гор. И противник был практически открыт для прицеливания, не имея возможности найти укрытие, потому что больших камней рядом с тропой в этом месте не оказалось. Все кончилось быстро, хотя на всякий случай мы дали каждый по паре коротких очередей про запас.

– Двое фланговых с каждой стороны, – прозвучала новая команда. – Забрать гранатометы и боезапас. Пулемет… Документы, у кого окажутся… Выставить парочку «растяжек». Быстро, но осторожно. Остальные – прикрывать тропу.

Команда естественная. Валуев, как и все мы, успел увидеть в группе два гранатомета «РПГ-7», разовый гранатомет «Муха» и ручной пулемет. Это могло нам сгодиться при дальнейшей обороне. Особенно первые два гранатомета, имеющие серьезный уровень поражения при стрельбе осколочными гранатами. Да и пулемет тоже сгодился бы. Двумя гранатометами можно долго такую тропу держать и никого не пропустить. Четыре человека быстро и легко спустились на тропу. Вот возвращаться им было из-за крутизны и нелегкого груза, занимающего руки, гораздо труднее, и не было веревок, чтобы сбросить им в помощь. Но поднялись и принесли два «РПГ-7».

– Выставили три «растяжки», под два тела подложили гранаты. «Муха» повреждена пулей. Стрелять не будет… – коротко и конкретно доложил старшему лейтенанту Валуеву младший сержант Отраднов, командир отделения, к которому меня прикрепил Воронцов. И выложил на скалу в дополнение несколько спаренных автоматных рожков. Тоже вещь для нас необходимая, поскольку мы лишние патроны с собой не таскали, они на перевале нужны были.

Другие вместе с гранатометами принесли и запас гранат к ним, и собрали у боевиков все рожки с патронами и ручные гранаты, для чего пришлось всем основательно загрузиться. С гранатами, не только к гранатомету, но и вообще с гранатами, у нас было плоховато, как и с патронами, поскольку взвод Воронцова почти все гранаты сдал смене. Таким образом, гранаты для «подствольника» только у меня одного остались, ведь меня никто не менял и передавать боекомплект было некому, но я не спешил их расходовать, понимая, что момент сейчас еще не самый острый и гранаты могут понадобиться тогда, когда ситуация будет близка к критической. А такие ситуации возникнуть могут всегда.

– Молодцы, – похвалил старший лейтенант. – Внимательно контролируем тропу. Еще кто-то обязательно появится. Это был, похоже, только передовой дозор.

С этим трудно было не согласиться. Судя по скорости, с которой передовой дозор появился на месте крушения, эта группа вообще находилась вдалеке от лагеря, когда был сбит наш вертолет. Или в охранении стояла, хотя для охранения имела слишком сильное вооружение и излишне большой состав – в охранение обычно с гранатометами не ходят, поскольку здесь нет дорог, по которым может подойти бронетехника, или какую-то свою отдельную задачу выполняла. А может быть, вообще к лагерю направлялась, чтобы к другим присоединиться, и увидела момент, предшествующий падению вертолета. Желание разведать и чем-то поживиться – вполне естественное для бандитов. Не менее естественное, чем желание старшего лейтенанта Воронцова выставить так вовремя собственное охранение. А с места, где нас обстреляли и где вертолет первоначально начал выписывать какие-то непонятные фигуры, показывая свою конечную неуправляемость, было до места падения не так и близко, невозможно было успеть, даже если бегом всю дорогу бежать. И наверняка из лагеря бандитов вскоре другая группа подойдет, более основательная и боеспособная, имеющая перед собой конкретную цель и точный приказ. Кроме того, автоматные очереди по ущелью всегда далеко разносятся, обрастают эхом, и бандиты в лагере, наверное, уже поняли, что здесь произошел пусть и скоротечный, но бой. Значит, будут осторожны и на рожон, если мы их к этому не принудим, не полезут.

Со скалы нам было видно, как остатки вертолета покинула вторая группа солдат. Эта группа была чуть меньше нашей – я успел семь человек насчитать. Старший лейтенант Воронцов направил их в противоположную сторону. Мы не знали, где еще может находиться противник, и прикрыть необходимо было обе стороны. Если группа бандитов, уничтоженная нами, шла на соединение с основным отрядом, то и следующая группа может точно так же идти. Должно быть, Воронцов просчитал ситуацию так и принял необходимые в данной ситуации меры. Еще одну сторону, у нас за спиной, крутой склон делал полностью безопасной, а последняя сторона была прямо под нами и в зоне поражения нашего оружия. Есть, правда, еще и противоположный склон, и позиция, на этом склоне занятая, одинаково опасна и для того, кто ее занять попытается, и для нас, потому что нас оттуда вполне можно обстреливать. Но выставлять заслон еще и туда у Воронцова возможности, конечно, не было, поскольку все люди на счету, а выставлять слабый заслон – это откровенная возможность потерять еще несколько человек.