и есть. Вот только на деле одному лишь Господу Богу известно, кому пережить этот бой, а кому нет…

Моя же задача не гадать о будущем, а вести людей.

В третий раз ударили барабаны — сигнал для рейтар, возглавляющих сегодня штурмовые колонны. Что же, зерно истины в этом решение действительно есть — раз уж Делагарди решил во чтобы-то ни стало взять Тверь, наши доспехи и пистоли дают нам огромное преимущество над прочими наемниками.

Но как же страшно…

— За мной, вперёд!!!

…До участка рва, закинутого фашинами, я добежал, словно в тумане. Наверное, именно потому, что бежал изо всех сил, помогая тащить лестницу и все время ожидая «своей» пули или стрелы. Уже замерев над самой кромкой рва, с опаской кинул взгляд на башни, прикрывющие участок атакованной нами стены с обеих сторон — но пока молчат.

Хоть бы пронесло…

— Вперёд, вперёд!!!

Первым бросаюсь к лестнице, увлекая рейтар личным примером, заведенный страхом так, что за спиной словно выросли крылья! Дерево на едва обструганных перекладинах царапает ладони, но я не обращаю на это внимание, не отрывая взгляда от обломанных краёв бреши…

Когда я миновал уже половину подъёма, сверху показались мятежники — кто с мушкетом, кто с луком, а кто и с бревном, желая скинуть его на мою голову! Но тут же снизу грянул залп стрелков Тапани — и я продолжил стремительный подъем, проворно карабкаясь по лестнице, словно африканская обезьянка.

По крайней мере, мне так кажется…

…Мне осталось всего три перекладины, чтобы подтянуться к пролому — и я всего на мгновение замер, ощущая, как гулко и часто бьётся сердце в груди! Как же жутко!!! Но не позволяя страху сковать тело, я вырвал правой рукой первый из пистолетов и рывком подал тело вперёд — будь, что будет!

Спустя несколько ударов сердца я показался над краями бреши — и первым, что увидел, оказалась стремительно сверкнувшая сабля, устремившаяся к моей голове…

Удар!!!

Бургиньот оглушительно лязгнул сталью, но выдержал встречу с вражеским клином! Я спасся, вовремя вжав голову в плечи и инстинктивно подавшись вниз, тем самым подставив шлем под заточенную сталь… И тут же вскинул руку с пистолет, и надавил на спуск, целя в живот чубатого казака, вновь замахнувшегося для удара! Грохнул выстрел — и практически сразу за ним последовал вскрик боли! Не мешкая ни секунды, я тут же нырнул в пороховое облако, буквально запрыгнув на стену…

И врезался плечом в грудь поляка, шагнувшего навстречу с также занесенной для рубящего удара саблей! Лях отпрянул, после чего вновь попытался вскинуть клинок — без замаха ни турецкие киличи, ни персидские шамширы не рубят! — но с удивлением замер, опустив глаза на кацбальгер, верхней третью вошедший в его живот…

Что же, оброненный при последнем рывке пистоль — в обмен на жизнь? Отнюдь не худший расклад. Иначе я мог бы и не успеть так быстро выхватить «кошкодер» из ножен и ранить им противника…

Освободив короткий клинок из тела стремительно оседающего мятежника, я одновременно с тем выхватил второй пистоль. И немедленно выстрелил в спину врага, поднявшего камень над головой поднимаюшегося по соседней лестнице Лермонта! Несчастный с отчаянным криком полетел к земле — а горец вскочил на стену с обнаженным клейбэгом в руках!

На меня ринулся очередной противник, сжимающий в руках трофейный кацбальгер — но его резкий выпад я сумел отклонить в сторону, от души рубанув по короткому клинку собственным «кошкодером»! А следом в висок мятежника смачно впечаталось «яблоко», венчающее рукоять перехваченного за ствол пистолета… Шотландец также срубил преградившего ему путь ляха, ловко обезоружив его сильным ударом, пришедшимся на лезвие сабли у самой рукояти. И одновременно с тем от третьей лестницы донёсся яростный боевой клич финских рейтар:

— Хаккаа пяялля!

А вроде все не так и плохо идёт?!

Да, я мог так думать — пока от обеих полуразрушенных башен, из бойниц, располагающихся над самой землёй (в голове само собой всплыло название «подошвенный бой») не грянуло сразу два орудия.

Пока два заряда картечи не хлестнули по скопившимся у стен рейтарам…

Моим рейтарам.

— Себастьян, справа!!!

По ушам больно хлестнул отчаянный крик Лермонта, и я, оцепенело замерший при виде безжизненных тел десятков своих солдат, начал разворачиваться к новой опасности… Но недостаточно быстро.

Приклад мушкета, разряженного крепким поляком с рыжеватого цвета усами в кого-то из рейтар, с чудовищной силой врезался в мой подбородок! В глазах все померкло…

Я лечу. Тело не касается земли. Но лечу как-то медленно. Вокруг кромешный мрак.

Значит это конец.

Прости меня, Виктория.

Я готов к твоему суду, Господи!

Глава 5

…— Ты представляешь?! Все настолько ярко было, в красках, в лицах… Не знаю, как ещё объяснить — просто полное ощущение присутствия. И сколько подробностей!

Я согласно киваю головой, стараясь не глядеть в горящие лихорадочным огнём глаза Стасика — приятеля по универу, с которым мы учились в одной группе на истфаке. Давненько это было, вот уже практически десять лет прошло, как выпустились… Теперь же встречаемся пару раз в год да периодически созваниваемся.

Так вот, все, о чем так возбуждено рассказывает Стас, можно было бы принять за попытку талантливого развода. Ну, или сослаться на разбушевавшуюся фантазию на фоне нервного истощения морально переруженного учителя истории, ведущего предмет сразу у нескольких параллелей и взявшего непростой (даже очень непростой класс) в руководство. За одного дурака, ворующего шоколадки в магазинах и вечно влипающего в какие-то истории в школе Стасику нередко прилетает от директора — а последняя, скажем так, излишней компетенцией и эмпатией не страдает… Наконец, я мог принять рассказ приятеля за бред сумасшедшего — если бы прошедшей ночью не видел сон, максимально похожий на сон Стаса! Нет, все действующие лица у нас были совершенно разными — зато историческая эпоха одна и таже.

И как кажется, даже одни и те же события…

Да, пока я шёл на встречу с одногруппником в пиццерию, облюбованную нами ещё во времена студенческие, мне привиделись ещё несколько крайне ярких фрагментов сна — в них стрелецкий сотник вступил в рукопашный бой. Да у меня даже руки задрожали от увиденного: такой мощный выброс адреналина в кровь получил, как никогда ранее! Потому Стасика я отлично понимаю — он-то, судя по всему, успел увидеть гораздо больше моего…

— Ну, а кончилось все, как я понял, падением со стены. К сожалению… А ведь мне этот ротмистр так понравился! Словно у меня