В. Может ли Россия, оставаясь вне НАТО, участвовать в обеспечении европейской безопасности?

О. Не только может, но и должна. Хотя бы потому, что наша собственная безопасность неотделима от европейской. Так же как от азиатской, африканской или американской. Находясь на перекрёстках основных торговых путей, вбирая в себя элементы множества культур (увы, не всегда лучшие), Россия всегда могла чувствовать себя спокойно, лишь когда спокойны те, с кем она взаимодействует — то есть весь мир.

Конечно, степень взаимодействия бывает разная. Первоочередные наши интересы лежат в СНГ. Все страны нашего Содружества Независимых Государств были когда-то Россией. А некоторые, похоже, не прочь в неё вернуться — возьмите хотя бы Белоруссию. Наши экономики взаимосвязаны, наши культуры едины. Поэтому их боль — это наша боль. Но близки мы и всей Европе — колыбели самой быстроразвивающейся цивилизации, центру мировой культуры, гармоничному сочетанию традиций и прогресса. Цели Организации по Безопасности и Сотрудничеству в Европе — это и наши цели. Мы заинтересованы во взаимодействии с экономическими структурами, опередившими нас. Мы хотим овладеть искусством согласования интересов стран, ещё недавно ожесточённо сражавшихся. Надеемся увлечь своих соседей примером успешной интеграции как неотъемлемой черты прогресса. Европейский Союз — наш нынешний и будущий партнёр. И даже НАТО, несмотря на текущие разногласия, может вполне эффективно с нами сотрудничать — конечно, если откажется от нынешней предвзятости.

В. Какие конкретные меры для обеспечения безопасности мы можем принимать? Хотя бы в таком неспокойном районе, как средиземноморский.

О. Действительно, на первый взгляд у нас там нет ни сил, ни средств. Почти уничтожен внутренними распрями Черноморский флот[58]. Обнищали мы за последние годы настолько, что заплатить за согласие с нами не в состоянии. Согласившись с санкциями против не участвующей ни в каких конфликтах Югославии, мы лишились последней возможности влиять на воюющих хотя бы косвенно, через их родных и близких. Не зря министр обороны США уже объявил наше участие в мирном урегулировании необязательным. Но тем не менее способы влияния у нас есть. Потому что даже среди политиков есть способные задуматься не только о сиюсекундных интересах. Известно: Россия не впервые в кризисе. И до сих пор из каждой беды не просто выходила обновлённой, но становилась куда богаче и могущественнее прежнего. Даже если сегодня мы ничего не можем дать — завтра согласие с нами само по себе обеспечит богатство. Кроме того, российская цивилизация синтетическая. Мы вбирали в себя лучшее отовсюду. Поэтому способны всех понять — значит, со всеми договориться. То есть согласовывать интересы, искать компромиссы, на худой конец — чётко объяснять, почему чьё-нибудь желание неприемлемо и невыполнимо. А не просто заигрывать с оголтелыми фундаменталистами, как пытаются сейчас США, или вытаскивать из исторического небытия потомков былых союзников Гитлера, как ФРГ.

В. Каковы взаимоотношения НАТО с другими европейскими структурами?

О. Создаётся впечатление, что НАТО стремится их себе подчинить. Я не говорю о Совете Европы — на фоне взглядов этой организации НАТО выглядит на редкость либерально. Но Европейский Союз, например, отнюдь не считает угрозы, исходящие с востока, столь неизбежными. Его координаторы сомневаются в необходимости тратить на вооружение средства, которые можно через каналы ЕС использовать для экономического благоденствия. А ОБСЕ вообще оказывается в положении бедного родственника. Открытых чисто политических разногласий, которые можно решать переговорами в этой организации, осталось в Европе немного. Все межгосударственные силовые структуры находятся под контролем НАТО, так что пресекать вооружённое противостояние ОБСЕ не может. И понемногу отходит в тень.

В. Может ли НАТО оказаться основной межгосударственной структурой Европы?

О. По крайней мере, стремится к этому. Не только потому, что любая бюрократическая структура стремится расширить сферу своего влияния. Но и потому, что США через НАТО в какой-то мере контролируют своих главных экономических конкурентов — Европейский Союз. Страны этого союза в своей обороне долгое время рассчитывали не на себя, а только на США. Поэтому структура их экономики уже почти изолирована от оборонной промышленности. И любые дополнительные расходы на оборону в таких условиях приносят заметный ущерб. Расширение НАТО неизбежно вызовет заметные расходы. И США выиграют очередной раунд экономического наступления на Европу. Сохранив при этом вид защитника Европы.

В. Среди наших соседей не только бывшие союзники и будущие члены НАТО.

О. Действительно, ближайшие соседи на севере — страны традиционно нейтральные — Финляндия и Швеция. Кстати, их пример — лучшее доказательство, что НАТО — не единственный способ обеспечить безопасность от России. И даже не лучший. Экономика той же Финляндии развивалась прежде всего на торговле с СССР. И безопасность обеспечивалась этой же торговлей. На торговых партнёров не нападают — кто режет курицу, несущую золотые яйца? Боюсь только, что с расширением НАТО начнёт давить и на этих нейтралов. Тоталитарное мышление генералов, добивающихся этого расширения, не допускает нейтралитета в полосе между собою и потенциальным противником. Тем более что страны эти ныне вошли в ЕС. Значит, стали потенциальной угрозой для экономики США. То есть объектом давления с целью переключения их возможностей в силовое русло. Ведь с военной промышленностью США — так же, как и с нашей — они конкурировать не смогут. А с гражданской и сейчас конкурируют успешно. Так что будем готовиться к новой волне слухов — об угрозе России скандинавским странам. Обождём ещё немного: кто-нибудь решит, что швейцарские банки слишком конкурентоспособны по сравнению с американскими[59]. И сочинит российскую угрозу Швейцарии, от которой единственное спасение — в жарких объятиях НАТО.

1997.01.21

Противостояние по поводу расширения НАТО в сторону России длится уже несколько лет. За эти годы аргументы обеих сторон многократно повторены и отточены. Так что основное уже общепризнано: Россия не может согласиться с приближением былых врагов к её рубежам, а Европа не может оставить кого бы то ни было наедине даже с призраком былой угрозы.

Противоречие интересов выглядит вполне антагонистическим. Единственный способ предотвратить неизбежное при антагонизме уничтожение одной из сторон противоречия — это превратить его в диалектическое и затем найти синтез противоречивых требований.