Продвигая на все более высокие посты своих людей – преданных ему, целиком обязанных ему своим возвышением, Сталин постепенно увеличивал свое влияние в руководящих органах партии.

Успешному росту влияния Сталина способствовала и скрытость его намерений (скрытность в отношениях – первый признак намерения неявно управлять окружающими). Он, в отличие от Троцкого, Зиновьева, Каменева, всячески афишировал, что не претендует на лидерство в партии. Зиновьев и Каменев (не говоря уже о Троцком) ощущали свое интеллектуальное превосходство над Сталиным и считали, что он им не конкурент, что он всегда будет лишь «техническим исполнителем» их замыслов. Поэтому помогали ему выстоять в ситуациях, угрожающих его положению.

Мнение окружающих об отсутствии у Сталина карьерных устремлений и, следовательно, о его моральной чистоте укрепляли и его довольно многочисленные заявления об отставке. Известно о семи таких заявлениях, причем первые шесть были написаны в период с 1920-го по 1927 год, когда борьба за лидерство была наиболее острой.

Только одно из этих заявлений было удовлетворено: первое, где Сталин просил уволить его с незначительной должности члена Реввоенсовета Юго-Западного фронта. Во всех остальных случаях расчет Сталина, что отставка не будет принята, оправдывался. Эти просьбы об отставке привлекали к нему множество сторонников, которые видели в нем борца за идею. Отклоняя очередную просьбу об отставке Сталина, руководство партии создавало ему имидж незаменимого, что в очередной раз повышало его авторитет и влияние.

Справедливости ради надо сказать, что метод «самоотставки» был придуман и опробован российскими царями. Например, его применял Иван Грозный. После возвращения из мнимой отставки самодержцы обычно возвышали тех, кто остался им верен, и расправлялись с отступниками.

Арсенал методов, которыми пользовался Сталин, чтобы влиять на руководство партии, вероятно, не исчерпывается теми, что мы здесь упомянули. С их помощью Сталин, формально оставаясь на прежней должности, сумел возвыситься над всеми.

Любопытно, что первым, кто обратил внимание на значительный рост влияния Сталина, был Ленин. В своем «Письме к съезду» он предупреждал: «Тов. Сталин, сделавшись генсеком, сосредоточил в своих руках необъятную власть, и я не уверен, сумеет ли он всегда достаточно осторожно пользоваться этой властью». Как видим, ленинские слова оказались пророческими.

Всенародная любовь к вождю стала результатом давления на творческую интеллигенцию. В стране были созданы Союз писателей, Союз художников, Союз кинематографистов, Союз композиторов и др. С их помощью на деятелей литературы и искусства была накинута идеологическая удавка. Допускалось только то творчество, которое проводило «линию партии», воспевало «вождя народов». Даже научные труды по любому направлению в преамбуле должны были содержать слова благодарности Сталину. «Товарищ Сталин, вы большой ученый…» – спел позже Юз Алешковский от лица «простого советского заключенного».

В начале 1949 года в СССР идеологическая инквизиция, уже подмявшая под себя литературу, искусство и средства массовой информации, обрушилась на науку. После разгрома генетики, кибернетики, социологии идеологи подобрались к физике. Была подготовлена к печати статья А. Н. Молчанова, за которой стоял Центральный комитет партии. В статье говорилось о «вредительстве в физике» и необходимости провести открытую дискуссию среди ученых.

Узнав об этом, крупнейшие физики Курчатов, Зельдович и Харитон вместе позвонили Лаврентию Берии и заявили, что если немедленно не изменить подход к науке, то атомная бомба не взорвется. Лаврентий Павлович пошел докладывать Сталину.

Берия поставил вопрос так: либо дискуссия, либо бомба. Сталин ответил:

– Конечно же, бомба. Но дискуссия – это тоже хорошо. Ведь человек старался, написал статью, надо ее опубликовать. Давайте ее опубликуем в журнале мясомолочной промышленности.

Позже последовал звонок. Подготовка к «дискуссии» была прервана «по техническим причинам» и больше не возобновлялась.

Как видим, некоторым из приближенных удавалось влиять на «отца народов», но не против его воли. Сталин был психологически сильнее окружавших его людей и оставался не по зубам всем, кто желал бы управлять им.

Искусство влияния Сталина имело многочисленные и самые неожиданные проявления, позволяющие ему буквально из ничего создавать психологическое преимущество.

Например, проводя совещания, принимая посетителей Сталин всегда предпочитал стоять или прохаживаться. Психологи установили, что человек, занимающий более высокую позицию в пространстве и/или контролирующий большее пространство, воспринимается как более значимый. (Не зря о полных людях говорят «представительный», «солидный»).

По воспоминаниям людей, соприкасавшихся с вождем, его слова, очень простые, отдавали какой-то значительностью. Это как раз и было проявлением вышеназванного эффекта восприятия в зависимости от пространственного расположения говорящего.

Влияние и власть – сопутствующие друг другу, но отнюдь не тождественные понятия. С одной стороны, носители власти (политики, крупные чиновники и бизнесмены) достаточно влиятельны и за пределами своих формальных полномочий – в силу своего высокого статуса, контроля над ресурсами, информированности, наличия связей. С другой стороны, власть сама находится под влиянием общественного мнения, социальных институтов, авторитетных личностей. Яркое доказательство – выдающаяся роль Дэн Сяопина в Китае в 1989–99 гг. Бывший генсек компартии не занимал в тот период никаких должностей, однако влияние его на китайскую политику было громадным.