— Нет, я этого не понимаю!.. — развел я руками.

— Просто я тебя люблю, — объяснила Инна. — А влюбленным Бог помогает.

— Глупости! — сказал я. — Женский наив! И вообще все это невероятные совпадения!.. Такого со мной еще не бывало…

— Поедем куда-нибудь, — попросила Инна.

И тут мне в голову пришла удачная мысль.

— Слушай, раз мне сегодня так везет, то давай провернем одно дельце.

— Если тебе так хочется, давай, — нехотя проговорила Инна.

— Значит, так, — начал я ее инструктировать. — Мы с тобой журналисты и интересуемся боевой биографией отставного генерала Федора Петровича Пономарчука. Для этого нам необходимо… О! — Тут мой взгляд упал на дорогую фотокамеру японского производства, лежавшую в футляре за спинкой кресел. — Это нам может пригодиться! Ты будешь делать вид, что записываешь его воспоминания, а я его сфотографирую… У тебя есть блокнот и шариковая ручка?

— Есть в сумочке. Зачем тебе все это надо? Ты разве журналист? — удивленно вскинула вверх брови Инна.

— Ага! Писатель… — пробормотал я. — Делай, что я тебе говорю, и очень скоро будешь купаться в роскоши. Это я могу тебе гарантировать.

— Хорошо! — согласилась Инна.

— Итак, мы — журналисты… — снова повторил я придуманный на ходу повод для визита в квартиру генерала.

Инна оказалась прирожденной актрисой. Она так быстро и естественно вошла в образ деловой женщины, приняв предлагаемые обстоятельства, что я только диву давался, наблюдая за ее перевоплощением.

В квартиру Пономарчуков нас впустили без опаски, стоило только Инне представиться:

— Мы из «Красной звезды»… Как себя чувствует Федор Петрович?

— Получше, — ответила молодящаяся дама, как видно, супруга генерала. — А почему вы не предупредили о своем визите?

— Не могли дозвониться, — нашлась Инна. — С утра названиваем, а материал требуется срочно в номер.

— Федя! К тебе корреспонденты… — крикнула жена и, оставив нас в прихожей, ушла на кухню, откуда доносились вкусные запахи.

— Очень, очень приятно! — проговорил пожилой мужчина в пушистом персидском халате. — Извините, я вас не ждал и потому одет не по форме. Чему обязан?

— Требуется ваш портрет на первую страницу. Так сказать, ветеран при полном параде! — сказал я.

— Это мне не трудно. Машенька, достань мой парадный мундир, пожалуйста!

— Сию секунду, только газ в духовке убавлю, — ответила дама.

— Ого! — невольно вырвалось у меня, когда жена генерала принесла в небольшую комнату, оборудованную под рабочий кабинет, мундир с большим числом орденов и медалей.

— Да, — заметив мое восхищение, улыбнулся Пономарчук, — пришлось повоевать. Сейчас вот пишу мемуары и редко выхожу из дома. А раньше частенько надевал парадную форму, потому что постоянно приглашали выступать то в школах, то в ПТУ. К сожалению, сейчас военно-патриотическое воспитание сведено на нет. Почему-то новые власти как огня боятся самого слова «патриотизм»…

— А за что вы получили орден Ленина? — спросила Инна, присаживаясь на кожаный диван.

— Первый за оборону Москвы, второй за освобождение Гомеля, а третий за бои под Кенигсбергом.

— В какой должности прошли войну?

— Начиная от командира полка и кончая командиром дивизии.

— И все в пехоте?

— В ней самой, в матушке-пехоте! — покачал седой головой Федор Петрович. — Тяжело вспоминать, но от личного состава полка, с которым начинал воевать под Москвой, осталось меньше трети, остальные выбыли…

— Это как? — не поняла Инна.

— Кто по ранению, а большинство убитыми…

— Часто видитесь с однополчанами? — не унималась Инна.

— Ежегодно! На Девятое мая, у Большого театра.

Пономарчук поправил волосы и сел на стул.

— Ну, как будем фотографироваться? — спросил он, взглянув на меня.

Я начал расчехлять аппарат.

— Садитесь спиной к окну, а лицом повернитесь к двери, — предложил я.

— Вам же свет из окна в объектив попадет!.. — вскричал отставной генерал. Похоже, он соображал в фотоделе больше меня.

— Ничего страшного! У меня такая аппаратура, что при любом освещении вытягивает негативы…

— Да?.. — В голосе бывшего генерала послышалось плохо скрытое недоверие. — А может, вы вообще будете снимать меня «тридцать третьим» объективом?

«Что он имеет в виду?» — пронеслось у меня в голове. Это гораздо позже я узнал, что «тридцать третьим объективом» фотографы называют аппарат без пленки.

— Не волнуйтесь, снимаю! — крикнул я, но руки у меня ходили ходуном, и я никак не мог отыскать кнопку затвора.

— Э! Голубчик, да вы не на ту кнопку жмете… — Генерал стал медленно подниматься со стула. — Послушайте, а вы вообще-то кто?

Больше притворяться я не мог. Подскочив к генералу, я врезал ему японским аппаратом прямо по голове. Затем, подхватив обмякшее тело, начал неловко сдирать с него китель с наградами.

— Чего сидишь?! — прошипел я на Инну. — Отвлеки генеральшу от выхода!..

— Не могу… — выпучив на меня глаза, прохрипела девушка. — Только не это…

Наконец совладав с металлическими пуговицами, я кое-как снял китель с тела генерала.

— Пошли к выходу!

Мы оказались у двери, и я, сунув китель с наградами Инне, прошептал:

— Спускайся к машине, а я чуть-чуть задержусь…

Хорошо понимая, что оставлять в живых свидетельницу нельзя, я, однако, не мог заставить себя прикончить ее. Зачем мне лишняя кровь? Вполне достаточно будет, если она просто полежит без сознания минут тридцать.

— Сфотографировали? — спросила женщина, повернув ко мне голову, но не отходя от газовой плиты, где булькало в кастрюле какое-то варево.

— Закончили, — выдохнул я и, подскочив к женщине одним прыжком, схватил ее за горло. Я видел, как глаза у нее округлились и стали вылезать из орбит. Она захрипела, взмахнула руками и сбила с плиты кастрюлю с супом, опрокинув ее на пол. Хорошо еще, что я вовремя посторонился, а то бы кипящее варево могло меня здорово ошпарить.

Убедившись, что хозяйка в ближайшие минуты вряд ли сможет добраться до телефона, я спокойно направился к выходу и, спустившись по лестнице, вышел во двор.

Инна, трясясь от страха, ждала меня в машине.

— Зачем только я сюда приехала? Зачем?.. — причитала она.

— А что, в Ельце тебе было лучше с твоим братом-алкашом и его дружками-убийцами?.. — хмыкнул я, заводя мотор. — И запомни: теперь ты — королева! А на днях мы вообще отсюда слиняем…

— Куда еще? — устало и безразлично спросила девушка.