– Мы жили тогда в Страсбурге, столице Эльзаса. Эта область Германии после войны стала принадлежать Франции, но в 1944 году Страсбург был еще немецким городом. Перед смертью, уже задыхаясь, он попросил меня разыскать эту шкатулку и хранить ее до тех пор, пока ее не заберет другой розенкрейцер, которого пришлет ко мне Высший совет. И еще он поведал мне тайну, как обращаться со шкатулкой, чтобы документ, находящийся в ней, остался в целости и сохранности… И я отправилась в Америку…

В груди Эрика все ликовало: ей не удалось скрыть, что во время войны она была взрослой девушкой. Причин может быть несколько: либо Аурелия расслабилась и полностью доверилась ему, ожидая от него помощи, решившись больше не распространять на него свои гипнотические чары, либо ее откровение не имело для нее никакого значения.

– А сколько тогда тебе было лет? – с легкой усмешкой спросил он, не отводя от нее глаз.

– Восемнадцать! – с вызовом бросила она, спокойно выдержав его взгляд. – Я же сказала, что гожусь тебе в бабушки. А ты все не веришь!

– Но тогда объясни! – Эрик крепко сжал ее руку. – Объясни тайну твоей красоты и молодости. Я подозреваю, что именно в этом кроется причина твоей истории с Роном Дагсом, а также цепи загадочных смертей.

– Какая цепь? Что ты выдумываешь! – Аурелия выдернула свою руку и раздраженно посмотрела на Эрика. – Почему ты считаешь правдой все, что тебе наговорил Рон Дагс, и не веришь мне?

Эрик безнадежно развел руками, не утруждая себя ответом на мучивший его вопрос. Внезапно он с ужасом почувствовал, что его вновь охватывает пламя страстной любви к ней и он теряет чувство реальности, а его логические построения размываются, уступая место томлению плоти.

Боже, помоги мне освободиться от этого наваждения, мелькнуло в его несчастной голове, безнадежно теряющей нить разумных рассуждений. Нет, нет!.. Надо что-то делать, чтобы этого не произошло…

Эрик вскочил и стремглав бросился в спасительные волны океана. Нырнув, он плыл под водой до тех пор, пока хватило дыхания. Новая волна его вытолкнула на поверхность, и он смог наконец вдохнуть полной грудью. Он плыл вперед, борясь с волнами и с радостью чувствуя, как его сознание освобождается от плена гипноза и вновь обретает ясность.

Нет, я к ней больше не подойду, убеждал он себя. Рон Дагс нашел противоядие от нее в виде спирта, и я буду держаться на расстоянии, иначе опять попаду под ее гипнотические чары и – прощай все замыслы…

– Ты не хочешь со мной разговаривать? – Голос Аурелии звучал по-детски капризно. – Ты обиделся на меня? Ну иди, иди ко мне. – Она протянула руки и изящно пошевелила пальцами. – Давай я тебе расскажу тайну моей красоты и молодости.

Последние слова она произнесла с забавным пафосом, как будто цитируя Эрика. Он обернулся и сделал два шага по направлению к ней, но остановился метрах в пяти. Теперь она сидела на бревне, подперев голову рукой, упершись локтем в колено. Ее карие пленительные глаза с фиолетовыми искрами смотрели на него хитро и призывно.

– Подойди ближе… – Она опять протянула ему руку.

– Говори, я слушаю тебя. – Эрик скрестил руки на груди, не приближаясь к ней.

Аурелия молчала, устремив на него свой гипнотический ошеломляющий взгляд. Эрик опустил голову и сделал несколько шагов прочь от нее.

– Ну, я слушаю тебя, говори, – настойчиво проговорил он.

– Не буду говорить, пока не подойдешь, – заупрямилась она.

– Не будешь – и не надо. – Эрик повернулся вполоборота, не глядя на нее. – Я сам могу ответить на этот вопрос.

Она недоуменно посмотрела на него, и в уголках ее губ появилась полутень улыбки Джоконды.

– У тебя есть таблетки, которые не дают тебе стареть! – выпалил он.

Она засмеялась несколько фальшивым смехом, а потом вдруг стала грустной.

– Ну хорошо, – вздохнула она. – В конце концов, мне надоело выдумывать разные версии моей вечной молодости. – Подойди, сядь сюда, – ласково попросила она.

– Не хочу я сидеть, – упрямо возразил он. – Говори же, наконец.

– Мой отец, Тео Гогенхейм, это настоящая фамилия Парацельса, если ты помнишь, унаследовал некоторые знания от нашего знаменитого предка, в том числе и тайные, эзотерические. Он был химиком, работал на химическом заводе города Мюлуз в Эльзасе. Но дома, по выходным дням, он занимался опытами, связанными с открытиями алхимиков, которые были доступны три века назад лишь очень узкому кругу посвященных мудрецов. Экспериментируя, он создал вещество, предотвращающее разрушение тела. Сначала он испытывал его на мышах, которые перестали умирать, их шерсть стала пушистой и красивой, они стали лучше плодиться.

Она тихо засмеялась, видимо, вспомнив что-то, связанное с нашествием мышей в доме, но через мгновение продолжила:

– Потом отец начал давать этот препарат нашей престарелой собаке. Она вскоре помолодела: стала резвой и веселой. Ей давали препарат в течение трех лет, и за это время у нее восстановились все зубы, появился прекрасный аппетит и она родила нескольких крупных здоровых щенков.

– Когда это происходило – до войны? И сколько лет тебе было тогда? – Эрик как будто допрашивал ее.

Аурелия немного смутилась, но быстро собралась с мыслями и продолжила свой рассказ.

– Это произошло в сороковом году, когда мне было 14 лет. Отец создал этот препарат и в виде таблеток. Он положил его в старинный флакончик, доставшийся ему, как он сказал, от самого Парацельса, и отдал его мне.

Она замолчала и посмотрела на Эрика своими прекрасными темными глазами, в которых затаилась глубокая печаль.

– И что было потом? – спросил Эрик, заложив руки за спину и прогуливаясь взад и вперед по берегу.

– А потом я хранила и берегла эти таблетки до тех пор, пока мне не исполнилось сорок лет. Затем я начала их принимать. Сначала по одной в год, потом все чаще и чаще. Отец предупредил, что если вокруг головы появляется аура, нимб свечения, это значит, что тело покидает жизненная энергия, и следует немедленно восполнить ее, приняв таблетку. Время ее действия зависит от многих факторов, в том числе от состояния нервной системы, питания, образа и условий жизни. А в последнее время…

– Да, я понимаю, – кивнул Эрик. – В последнее время образ жизни у тебя не самый комфортный.

Не успел он проговорить эту фразу, как увидел, что Аурелия уткнула лицо в колени, и… он услышал глухие звуки рыдания. Эрика охватило острое чувство жалости к этой женщине, прожившей очень непростую жизнь. Только сейчас он понял, как она страдает и сколько пришлось выдержать этой нежной красавице хотя бы за последнюю неделю! Представляю, как она устала, в каком напряжении она постоянно находится, подумал он. И у него, здорового мужчины, еще хватает совести мучить ее дурацкими вопросами, требовать признания в каких-то мифических преступлениях!

Ему стало стыдно за свои амбиции и непонимание тонкой души этой необыкновенной личности. Эрик бросился к Аурелии, встал перед ней на колени и стал гладить ее вздрагивающие плечи.