– После первого акта браслет исчез, – подхватил Тарасов. – Реквизитор Валерьяныч заподозрил в краже двух актрис, которые теоретически могли свистнуть раритет, – Светлану Лесникову и Ларису Евсееву. Через некоторое время обеих девушек убили, а в сумочке Светланы полиция нашла фотографию Лернер, и браслет на ее руке был обведен в кружочек.

– Вывод? – задал вопрос Федор, как строгий учитель бестолковому ученику.

– Мой кастинг тут ни при чем.

– Садись, Тарасов, два. Вывод напрашивается: нам нужно срочно допросить реквизитора.

– Он болен. Болен и очень стар, – с сожалением констатировал Тарасов. – Если хочешь, я добуду его адрес.

– Непременно добудь. И откуда у Марьяны Гурьевой этот браслет? Где она его откопала?

– Может быть, нашла в театре какой-нибудь тайник? – предположил Тарасов.

Федор хотел что-то ответить, но вместо этого вытянул шею и сощурился, глядя на место для курения.

– А это что еще такое? – воскликнул он и как ребенок пальцем показал на короткий дротик, пригвоздивший к стене возле пожарного щита еще один листок бумаги, свернутый конвертиком.

– Возможно, очередное послание от таинственного Зорро, – проворчал Тарасов и, быстро приблизившись к дротику, сильным коротким движением вытащил его из стены. Развернул продырявленный листок и отставил подальше от носа, чтобы Федор тоже мог его видеть.

– «Любовник К.Л. до сих пор жив», – прочитал он вслух. – К.Л. – это Клавдия Лернер! Черт побери, а ведь действительно… Прошло не так уж много времени с тех пор, как Лернер царила на этой сцене. Несколько десятков лет… Слушай, нам нужно узнать о ней как можно больше.

– У вас есть какая-нибудь библиотека? Или что-нибудь вроде «зала славы», архив, наконец? – Федор выхватил из рук Тарасова бумажку. – Боюсь, в таких делах Интернет не помощник. Никаких подробностей о Лернер мы там не найдем, наверняка только общие сведения. Главреж застал ее?

– Нет, он пришел в театр намного позже, – покачал головой Тарасов. – Да и возраст у него все же не тот… Что касается архива, то его тоже начали создавать совсем недавно. Возможно, Валерьяныч что-нибудь хранит как память. Мне кажется, он самый старый член труппы. Кстати, не про него ли говорится в этой записке? Может быть, это он – любовник Лернер?

– Вряд ли, – поморщился Федор. – Дива, богиня, ведущая актриса театра… и реквизитор? Просто водевильный сюжет, я в такое не верю. Опыт подсказывает мне, что звезды сцены могут выбирать практически кого душа пожелает – кто уж тут устоит?

– Ты что, втюрился в какую-нибудь актрису? – с подозрением спросил Тарасов.

– Ха. Я говорю тебе про прежние времена. Покажи мне в этом театре хоть одну диву. Да, может, в вашей труппе масса талантливых и даже ослепительно красивых женщин, но таких, как прежде…

В этот момент в конце коридора о стену шахархнула массивная дверь, и с громким пронзительным визгом под свет мерцающих ламп выскочила брюнетка в неглиже. Оглянувшись через плечо, она взвизгнула еще раз и в совершенной панике побежала прямо на оторопевших сыщиков. Ее босые ноги мелькали с невероятной скоростью, а глаза были такими огромными, что Федор первым делом увидел именно их – несущиеся на него глаза. Только потом, позже, он понял, что глаза карие, миндалевидные, таинственные… В тот момент ему показалось, что они абсолютно круглые, как у перепуганной кошки.

– Помогите! – еще издали крикнула женщина, задыхаясь от ужаса. – Остановите его!

Из той же двери в коридор с шумом вылетел широкоплечий парень в джинсах и распахнутой рубашке. Волосы у него были всклокоченными, и он улыбался свирепой пиратской улыбкой.

Брюнетка бежала прямо на Федора. Он уже было хотел отпрыгнуть в сторону, но вместо этого инстинктивно раскинул руки, и в тот же момент бегунья прыгнула на него, накрепко сцепив руки на его шее. Чтобы не упасть, он вынужден был схватить ее в охапку. Ее преследователь в несколько прыжков преодолел разделявшее их расстояние. Кажется, он даже щелкнул зубами в надежде отвоевать добычу, но Тарасов внезапно вырос у него на пути. У нежданного защитника был совершенно отвязный вид, и Федор мимоходом подумал, уж не накурился ли чего известный режиссер. Или, может, нанюхался. По крайней мере, ни капли страха не было в его позе, одно только беспримерное нахальство.

– Эй-эй-эй! – грозным голосом закричал он, пошевелив своим кривым носом. – Куда летишь, сокол ты мой? Охолонись!

– Прочь с дороги! – гаркнул сокол и попытался оттолкнуть Тарасова обеими руками, но тот, не будь дурак, коротко размахнулся и со свистом впечатал свой кулак ему в живот.

Федору показалось, что режиссер целил в глаз, но парень ловко увернулся, после чего согнулся пополам и захрюкал. «Ничего себе, – подумал Федор. – Ну и удар у этого служителя Мельпомены». Однако уже через пару секунд стало ясно, что преследователь просто-напросто хохочет, держась руками за живот. Ничего не понимающий Федор в тот же миг почувствовал, что шелковая щечка спасенной брюнетки уютно лежит у него на груди, а ее пальцы путешествуют по его шевелюре. И растерянно пробормотал:

– Что, черт побери, здесь…

– Ах, сволочи! – воскликнул Тарасов. – Обманули. Репетируете, да? Вживаетесь в роли? Но учтите, сцена не такая длинная, как этот коридор, там особо не разбегаешься.

Хохочущий парень разогнулся и, подойдя к Федору, отодрал от него сопротивляющуюся актрису.

– Это не совсем репетиция! – заявил он, дернув ее за красиво уложенные смоляные волосы. – Паршивка сначала играла как полагается, а потом укусила меня за руку. Теперь синяк останется.

– Потому что ты перешел границы, – неожиданно низким тягучим голосом ответствовала брюнетка.

Она совершенно не стеснялась того, что стоит в кружевной комбинации, сверкая голыми ногами. Кажется, только одному Федору и было неловко смотреть на нее. Одно дело сцена, и совсем другое – коридор театра. Он вовсе не ханжа, и это даже щекочет нервы, но все равно выглядит как-то… нелепо.

– Тара-а-асов, миленький, представь меня своему другу! – пропела между тем брюнетка, переступая с ножки на ножку.

– Федор Буколев, антиквар и букинист, – буркнул Тарасов. – А не человек и пароход, хотя и жаль. Общаться с таким было бы гораздо интереснее. А это, Федор, Анна Забеленская и Николай Актюбенко. Наши звезды, – добавил он самодовольно, как будто сам ковал этих звезд и выпускал на сцену. Повернулся так, чтобы актеры не видели его лица, и шепотом добавил: – Герои записки!

– Приятно познакомиться сразу так близко, – ухмыльнулась Забеленская, откровенно кокетничая. – Простите, что едва не сбила вас с ног.

«Значит, это она ради красавчика-пирата бросила главного режиссера, – подумал Федор. – В общем, ничего удивительного в этом нет. Несмотря на то что главреж неплохо сохранился, Актюбенко он и в подметки не годится. Молодому актеру не нужен яркий платок, чтобы скрыть морщины на шее. Однако в записке было слово «поспешно». Эта женщина поспешно поменяла одного любовника на другого сразу после убийства Светланы и Ларисы. И что это может означать? Неужто она решила, будто это Зубов их убил?! Нелепость. Представить себе Зубова, нападающего на девушку в каком-то подъезде или взбирающегося на шестнадцатый этаж новостройки, просто невозможно».