Поистине вы сын иного века. Такого, как вы, не кормить? Ешьте сколько угодно. Но настанет момент, когда еда не пойдет вам в рот, и вы зачахнете. Человек, совершивший то, что совершили вы, не может лечь на диван.

Рейн. Эта машина принадлежит мне.

Радаманов. Какая ветхая, но интересная древность говорит вашими устами! Она принадлежала бы вам, Рейн, если б вы были единственным человеком на земле. Но сейчас она принадлежит всем.

Рейн. Позвольте! Я человек иной эпохи. Я прошу отпустить меня, я ваш случайный гость.

Радаманов. Дорогой мой. Я безумцем назвал бы того, кто бы это сделал! И никакая эпоха не отпустила бы вас и не отпустит, поверьте мне!

Рейн. Я не понимаю, зачем вам понадобилась эта машина?

Радаманов. Вы не понимаете? Не верится мне. Вы не производите впечатления неразвитого человека. Первый же поворот винта закончился тем, что сейчас там, в той Москве, мечется этот... как его... Василий Грозный... он в девятнадцатом веке жил?

Рейн. Он жил в шестнадцатом, и его звали Иван.

Радаманов. Прошу прощения, я плоховато знаю историю. Это специальность Авроры. Итак, там вы оставили после себя кутерьму. Затем вы кинетесь, быть может, в двадцать шестой век... И кто, кроме Саввича, который уверен, что в двадцать шестом будет непременно лучше, чем у нас, в двадцать третьем, поручится, что именно вы там встретите? Кто знает, кого вы притащите к нам из этой загадочной дали на ваших же плечах? Но это не все. Вы представляете себе, какую пользу мы принесем, когда проникнем в иные времена? Ваша машина бьет на четыреста лет, вы говорите?

Рейн. Примерно да.

Радаманов. Стало быть, она бьет по бесконечности. И, быть может, еще при нашей с вами жизни мы увидим замерзающую землю и потухающее над ней солнце! Это изобретение принадлежит всем! Они все живут сейчас, а я им служу! О Рейн!

Рейн. Я понял. Я пленник. Вы не отпустите меня. Но мне интересно, как вы осуществите контроль надо мной. Ведь не милиционера же вы приставите ко мне?

Радаманов. Единственный милиционер, которого вы можете увидеть у нас, стоит под стеклом в музее в Голубой Вертикали, и стоит уже с лишком сто лет. Кстати, ваш приятель Милославский вчера, говорят, сильно выпивши, посетил музей и проливал слезы умиления возле этого шкафа. Ну, у всякого свой вкус... Нет, дорогой мой, ваш мозг слишком развит, чтобы вас учить с азов! Мы просим вас сдать нам изобретение добровольно. Откажитесь от своего века, станьте нашим гражданином. А государство приглашает вас с нами совершить все полеты, которые мы совершим. Руку, Рейн!

Рейн. Я сдаю машину, вы убедили меня.

Радаманов (жмет руку Рейну, открывает шкаф). Один ключ от шкафа будет храниться у меня, другой постановлено вручить Саввичу. Он выбран вторым контролером. С завтрашнего дня я дам вам специалистов по восстановлению памяти, и в три дня вы найдете ваш шифр, я вам ручаюсь.

Рейн. Подождите закрывать, Радаманов. Специалисты мне не нужны. Ключ с шифром нашелся, вот он. Я завтра могу пустить механизм в ход.

Радаманов. Уважаю вас, Рейн. Руку. (Берет ключ.)

Аврора (вбегает). Сию минуту отдай ключ мне! Ты что наделал! Я так и знала, что тебе нужна нянька!

Радаманов. Ты с ума сошла? Ты подслушивала нас?

Аврора. Все до последнего слова. Расстаться с моим мечтанием увидеть все, что мы должны были увидеть!.. Ну, так имей, отец, в виду, что Рейн не полетит без меня! Правда, Рейн?

Рейн. Правда.

Аврора. Это мой муж, отец! Имей в виду это! Мы любим друг друга!

Радаманов (Рейну). Вы стали ее мужем? Я на вашем месте сильно бы задумался перед тем, как сделать это. Впрочем, это ваше частное дело. (Авроре.) Попрошу тебя, перестань кричать.

Рейн. Павел Сергеевич...

Аврора. Нет, я не перестану!

Рейн. Павел Сергеевич, вы мне сказали, что мои желания будут исполняться?

Радаманов. Да, я это сказал. А раз я сказал, я могу это повторить.

Рейн. Так вот, я желаю, чтобы Аврора летела со мной.

Аврора. Вот это по-мужски!

Радаманов. И она полетит с вами.

Аврора (Рейну). Требуй, чтоб первый полет был в твою жизнь! Я хочу видеть твою комнату! И потом подайте мне Ивана Грозного.

Радаманов. Она полетит с вами. Но раньше, чем с нею летать, я бы на вашем месте справился, каков у нее характер.

Аврора. Сию минуту замолчи.

Радаманов. Нет, ты замолчи, я еще не кончил. (Вынимает футляр.) Мы просим вас принять этот хронометр. На нем надпись: «Инженеру Рейну — Совет Народных Комиссаров Мира». (Открывает футляр.) Позвольте! Куда же он девался? Я показывал его только Милославскому, и он еще хлопал в ладоши от восторга! Нет, это слишком!

На столе вспыхивает сигнал, открывается люк, и появляется Саввич.

Саввич. Я прибыл, как условлено.

Радаманов. Да. Вот механизм. А вот ключ. Он нашелся. Прошу вас, закрывайте.

Саввич. Значит, машина пойдет в ход?

Радаманов. Да.

Закрывают шкаф.

Аврора (Саввичу). Фердинанд, Рейн — мой муж, и имейте в виду, что я совершу полеты с ним.

Саввич. Нет, Аврора. Это будет еще не скоро. Слушайте постановление Института. На основании исследования мозга этих трех лиц, которые прилетели из двадцатого века, Институт постановил изолировать их на год для лечения, потому что, Радаманов, они опасны для нашего общества. И имейте в виду, что все пропажи последнего времени объяснены. Вещи похищены этой компанией. Эти люди неполноценны. Аврора и Рейн, мы разлучаем вас.

Аврора. Ах, вот как! Отец, полюбуйся на директора Института гармонии! Посмотри-ка на него! Он в бешенстве, потому что потерял меня!

Саввич. Аврора, не оскорбляйте меня. Я исполнил свой долг. Он не может жить в Блаженстве!

Рейн (Саввичу). Что вы сказали насчет пропаж?! (Схватывает со стола пресс-папье.)

Радаманов. Рейн! Положите пресс-папье! Я приказываю вам! (Саввичу.) Мне надоел ваш Институт гармонии! И я вам убедительно докажу, что он мне надоел.

Рейн. Радаманов! Я жалею, что отдал ключ!

Саввич. Прощайте. (Опускается в люк.)

Радаманов. Рейн, ждите меня и успокойтесь. Я беру это на себя. (Уходит.)

Аврора (бежит за ним). Отец! Скажи им, что... (Исчезает.)

Рейн (один). Ах, вот как... вот как...

Входят Милославский и Бунша.

Милославский. Ну, что, профессор, готова машина?

Рейн. Сию минуту подать сюда хронометр!

Милославский. Хронометр? Это который с надписью? Так вот он, на столе лежит. Вон он...

Бунша. Вот теперь мои подозрения перешли в уверенность.

Рейн. Оба вон! И