– Как ты думаешь, кто нас там ждет? – спросила я. Икки возвела глаза к небу и не ошиблась – когда мы зашли внутрь, увидели одиноко сидящую у окна Анжелку.

Под столом виднелись ее толстые, упрямые ноги. Мне всегда казалось, что у Огурцовой самое главное – это ноги. И мозг, который у всех людей находится в голове, у нее расположен именно в ногах. Она ими думает, она ими упирается, притоптывая, настаивает, она ими ведет всех туда, куда никому не надо. Порой я представляю Анжелку сплошными ногами без туловища и головы, может, оттого, что у нее слишком неразвитый торс, будто ей приставили его совершенно от другой женщины. Размер обуви у Огурцовой был 42-й (ноги поистине выдающиеся!), размер до того места, где, по идее, должна быть талия, – 56-й, а выше – 52-й.

Анжелка не заметила, как мы вошли – она поглощала пирожное с кремом, пытаясь подцепить его снизу своими странными пальцами. Странными, потому что они у нее были выгнуты наружу, а указательный и большой – напоминали пинцет (наверное, от игры на старинном щипковом русском инструменте – балалайке), которым она ухватывала все, что попадалось под руку.

– Наконец-то явились, не запылились! – воскликнула она, когда мы с Икки подошли к ней вплотную. Анжелке всегда хотелось выглядеть очень важной и серьезной, но при этом она пускала в ход глупые фразеологизмы времен детского сада. И она до сих пор еще не отучилась ругаться матом. Я давно это заметила: конечно, теперь Огурцова не произносила бранных слов, просто, когда злилась, она замолкала на минуту, плотно сжимая губы – как бы чего не вылетело. Вот и сейчас она замолчала и изо всех сил сдерживала за зубами нецензурные слова, а потом разразилась упреками: – Можно подумать, я среди вас самая свободная! У меня муж, ребенок, семья! – Это она всегда с гордостью подчеркивает. – Я с таким трудом уговорила свекровь посидеть с Кузей! А вы… – Огурцова опять стиснула зубы.

– Анжел, ну не сердись. Мы ведь так давно не виделись! – примирительно залепетала я.

Не виделись с Огурцовой мы действительно давно – около трех месяцев, как раз после ее дня рождения, который она отмечала у меня дома. Анжелка никогда не приглашала нас к себе ни на именины, ни на дни рождения, а всегда умудрялась справить свои праздники у кого-нибудь из нас. Раньше она объясняла это тем, что у нее дома родители, а теперь – Михаил. Обычно она приходила ко мне или к Пульке на следующий день после пиршества с остатками пирогов, тортов и пирожных, собирала подарки и уходила. Так было и в этом году.

– Вот именно, что давно!

– Да мы вообще думали, что Икки с работы не отпустят! Я ее еле оттуда выцарапала!

Но Огурцова не слышала:

– А мне, между прочим, еще сегодня нужно к маме в церковь успеть зайти!

– Зачем?

– Привезли новое издание Дмитрия Ростовского «Жития святых».

– У вас же есть! – удивилась я. – В прошлом году, помню, брала читать.

– Ну, так то старое! Его теперь нужно обратно отволочь и поменять на новое! – воскликнула Анжела, открыто изумляясь моей тупости, но я все еще никак не могла понять, зачем старое издание нужно было менять на новое.

– Может, я, конечно, глупая, но ничего не понимаю! Что, там какие-то изменения или примечания другие?

– Все то же самое. Просто нам под обои лучше подходит новое издание. Оно такого шоколадного цвета с золотыми буквами, а у мамы обои – беж с золотом.

– Вы что, теперь все книги будете менять? – возмутилась Икки.

– Как получится.

– Твои родители увлеклись книгами? – поинтересовалась я, но в этот момент в кафе вошла роскошная, стройная, длинноногая девица с длинными золотистыми волосами.

– Пулька! Ты такая, такая, такая!!! – восторженно воскликнула Икки и больше ничего не смогла сказать.

– Слушайте, по Москве совершенно невозможно ездить! – сетовала Пульхерия, обмахивая лицо бумажной салфеткой. – Сплошные пробки, проедешь два метра – и кипишь, стоишь! Потом искала место, где бы оставить машину. И машина барахлит. Короче, нужно новую покупать.

– Откуда это у тебя столько денег?! – вызывающе спросила Анжелка.

– Эту продам, добавлю и куплю.

– А ты что, на машине?.. – разочарованно проговорила Икки. – Зачем?

– Почему ничего не заказали? Кого ждем? А? – спросила Пулька.

– Потому что все опоздали на полчаса, а я тут как… – Огурцова снова стиснула зубы. – Ладно, девочки, давайте закажем чай с пирожными. – Анжела сменила гнев на милость – она отчего-то побаивалась Пульку, а может, мне только так кажется. Но все же между ними как-то произошел один неприятный инцидент. Пару лет назад Пульхерия порекомендовала ей хорошего врача, и уже было решено, что Огурцова будет рожать у Пулькиной знакомой. Но в самый последний момент вдруг все переменилось и закончилось тем, что Огурцова рожала в какой-то платной клинике, однако совершенно бесплатно, благодаря одной из многочисленных сестер во Христе – няньке-адвентистке, которая до сих пор, кажется, работает в этой самой дорогущей клинике.

– Может, закажем пива? – робко спросила Икки.

– Какого еще пива?! – взвизгнула Огурцова. – Что это за девушка, которая хлещет пиво! Ты меня удивляешь, Икки!

– Ну а что тут такого? – вступилась за подругу Пуля.

– А ты вообще за рулем!

– Скажи честно, ты совсем ничего не пьешь? Даже по праздникам? – удивилась Пулька.

– Нет, а к чему это надо?

– И Миша твой по праздникам не выпивает?

– Он обет дал три года назад и с тех пор ни-ни. Я его ни разу в жизни пьяным не видела!

– Странный он у тебя какой-то.

– Мой Михаил даже квас по праздникам не употребляет и не курит, – гордо заявила она и с презрением уставилась на дымящуюся Пулькину сигарету. – И вообще, я не понимаю, почему я, которая не курит, должна сидеть в зале для курящих и нюхать эту дрянь?

Мы с Икки тоже закурили, показывая тем самым Анжелке, что вопрос ее риторический.

Официант принес чай с пирожными. Огурцова подняла руку, словно собиралась официально поклясться на Библии. Этим жестом она потребовала тишины и принялась очень громко молиться – так, что парень за соседним столиком повернулся и долго и удивленно смотрел на нас широко раскрытыми глазами.

– На прошлой неделе к нам в отделение привезли по «Скорой» старушку. Жалобы на сильные боли внизу живота, – принялась рассказывать Пульхерия после страстной Анжелкиной молитвы. – На следующий день – утренний обход. И эта наша дура – Динка…

– Это такая маленькая, темненькая? – уточнила Огурцова.

– Вот именно, маленькая, темненькая. Так вот, Динка сначала узнает у этого божьего одуванчика, с какого та года – оказалось, с 18-го, потом спрашивает: «А месячные у вас регулярно ходят?» Старушка ей: «Дай бог памяти, голубушка, когда в последний раз были!» Оказалось, примерно в середине прошлого века. Так мало того, пока все ведущие врачи были на конференции в Варшаве, эта коновалиха прооперировала бедняжку.